Елизавета Шумская - Пособие для начинающей ведьмы

Ань ничего не хотел так сильно, как покончить с ней. Но он понимал, что цена этому – жизнь. Каждая секунда могла оказаться последней… Однако они умирали и возрождались вновь в каждое мгновение. Войска, в которых находился Вер, долго преследовали отступающую армию, а когда спустилась ночь, решили остановиться, чтобы не попасть в западню в незнакомой местности. Вер бросил на землю оружие и начал ругаться. На чем свет стоит он поносил и трусость командиров, и слабость воинов, и богов тьмы, и весь мир от самого его сотворения. Его никто не слушал и не отвечал на оскорбления. Вер был лучшим воином и легендарным героем. И все знали настоящую причину его ярости. Все были прекрасно наслышаны о его ненависти к брату.

Так и не успокоившись, Вер отправился к реке, чувствуя на себе осуждающие взгляды и в душе признавая их справедливость. В бою нельзя преследовать личные цели. Может, если б он не был так занят поединком с братом, командир избежал бы смерти.

Вер расстелил одеяло на берегу, решив спать вдали от всех. Этому была и другая причина. Много лет, но в последнее время все чаще, воину снился один и тот же сон. В нем было лето, такое же, как и сейчас, с залитыми солнцем лугами, дурманящими ароматами трав, прохладой воды и беззаботной радостью. В этом сне они с Анем были по-прежнему друзьями.

Волосы брата кудрявились, высыхая на солнце после купания. И в этом сне лицо Аня было все таким же: с чуть меньшими глазами по сравнению с классическими канонами красоты, чуть большим носом, чуть более чувственными губами, – и это лицо казалось прекрасным.

– Что это ты на меня так уставился, а?

– Думаю о том, что ты становишься красавчиком.

Ань смеялся. Они были похожи. Но было что-то их разделявшее: Вер выглядел сильным и благородным, Ань – грациозным и обаятельным.

Даже сквозь сон Вер чувствовал зной летнего дня, слышал звон цикад, ощущал пряную сладость ветра с реки. И ему было хорошо. Он очнулся в холоде на жесткой земле и в одиночестве. Скулы сводило от боли. Душу рвало отчаяние. Сердце вопило в бессилии, почти разрывая грудную клетку. Все существо Вера содрогалось только от одного чувства. Чувства, равным которому по силе была только ненависть.

Ань, лежа на спине, смотрел на темное звездное небо. В нем клокотала ярость. Но слезы в карих глазах стояли не от этого.

А на следующий день снова был бой. И они вновь искали друг друга. И обоих обуревала ярость. Снова клинки высекали искры. И все вокруг горело от их ненависти. Годы мучений и отчаяния сливались в бесконечный бой со своим отражением.

А войска вновь отступали, и братьям не удалось довести свое дело до конца.

Великая река встала на пути бегущей армии. Здесь должна была состояться переправа, но это было и самое опасное место. Переправляться решили под покровом темноты. Ань с небольшим отрядом прикрывал от возможного нападения уплывающие отряды… Угроза вдруг перестала казаться гипотетической, когда в один миг вспыхнули огни, мгновенно высветившие половину реки, а вслед плотам понеслись смертоносные стрелы лучших лучников западного побережья. Отряд Аня прикрылся щитами, и скоро на них обрушились мечи авангарда противника. Их вел Вер. Они вновь встретились, но здесь Вер не мог упустить своего шанса: если Ань переправится на другой берег, им не скоро удастся свидеться.

Полыхнули улетающие во мрак реки стрелы. Взвились клинки. И пламя борьбы охватило берега. Два равных по красоте и искусству воина отдавали дань богу войны. Светлые волосы по плечи и горящие даже во тьме карие глаза сияли в темноте ночи.

Они могли драться вечно. Но у окружающего мира не было столько времени.

– Быстрее, Ань! – прозвучало с последнего плота. Авангард, пришедший с Вером, уже большей частью лежал на песке. Ань мог или продолжить битву – и тогда уж точно пасть если не от руки брата, так от остальных, – или прыгнуть на плот, так и не исполнив самого сильного желания последних лет.

Вер тоже это понял. Взревев медведем, он навалился на брата всей своей тушей, вместе со щитом опрокинув его в воду. Единственное, что успел сделать Ань, – это выбить меч из рук противника. Клинок отлетел далеко. Вер тут же перехватил запястье брата с зажатым оружием и освободившейся рукой нанес удар в челюсть. Потом еще один. И еще. И еще. Ань уже плохо понимал происходящее, когда удары прекратились. Всего на мгновение. Сквозь заливающую глаза кровь Ань увидел стрелу, вонзившуюся в плечо брата. Ее явно пустил один из тех, кто ждал его на плоту. Аню хватило секундного замешательства – он вывернулся из-под брата. Позиция поменялась. Только в руке Аня был по-прежнему зажат меч. В следующий миг Вер почувствовал, как к его горлу прижимается стальной клинок, а подняв глаза, увидел искаженное ненавистью лицо брата.

Ань был готов нанести решающий удар. Ему хотелось рычать и вопить от упоения: одно легкое движение – и не будет этой бесконечной боли.

Под его клинком тяжело ходил кадык брата. Его дыхание, как собственное, отдавалось в ушах. Билась в висках их общая кровь. Волнистые золотые волосы лежали на мокром песке. Раздувались ноздри чуть большего, чем следовало, носа. А лицо казалось почти нереальным из-за какой-то печати благородства, за что его так любили дамы.

Ань вскочил, почти взлетев, длинным прыжком оказался на плоту, прикрыл щитом спасшего ему жизнь лучника и даже не обернулся.

Он знал, что ему в спину глядят чуть меньшие, чем следовало, карие глаза.

Вер, развернувшись и не вставая, действительно смотрел на круглый щит, укрывший брата, и знал, что даже лучшие лучники на западном побережье до него не доберутся.

Впереди у братьев были еще долгие дни и годы ненависти и вражды.

Вер в ярости ударил кулаком твердый мокрый песок.

Только смерть могла положить предел их противостоянию.

…Они ехали в город, где не имели права даже обнажать клинки. Ехали оба и только с одной целью – убить другого. Это был Город Семи Владык – Великий Город Мира – в составе посольств в него направлялись двое готовых попрать его многовековое спокойствие.

Праздник начался церемонией поклонения Семи Владыкам. Во время нее представители разных государств собрались в огромной зале храма. Жрецы, послы в белых одеждах, женщины и воины со снятыми шлемами в левых руках стояли в строго определенном порядке. Благоухали цветы и масла. Хор возносил молитвы.

А два брата смотрели друг другу в глаза. И этот взгляд заключал в себе обещание битвы и смерти.

Церемония закончилась так же красиво, как и началась, и праздник перенесся на улицы города. Везде взлетали яркие ленты. Сыпались лепестки цветов. Песни и смех переплетались друг с другом. Солнце благословляло ликующий мир.