Одна судьба (СИ) - Мэйз Евгения

— Хорошо! — она только чуть-чуть мочит челку. — Ему нужна подружка, правда?

— Думаешь, ему скучно одному?

Бегемот бегает по белому дну ванной, радостно фыркая дождю из лейки, пене и мыльным пузырям из детского шампуням. Раздается громкий и очень настойчивый стук в дверь.

— Давай, милая, — она передает лейку Анне. — Устрой Шоко сливочные реки!

— Кто там? Это Маркиз?! Он обещал, что приедет.

Сердце Алекс бешено стучит пока она ищет глазами телефон, не находит его и идет к двери. Это не Клейтон. Он занят этим летом и, конечно, звал их к себе, но в отпуск приглашал именно осенью.

«Все хорошо! Черт возьми! Все хорошо! Это Керри!»

Это не она. В незакрытой, распахнутой настежь двери, на пороге дома стоит Раф, смотря себе под ноги, как раз туда, где валяются ее вещи и комья… земли! Пусть это будет она, а не что-нибудь другое. Светлые мокасины, брюки, рубашка, распахнутая на груди и солнечные очки. Темные волосы шевелит ветер. Он беззастенчиво хорош и все еще не похож на себя прежнего.

— Вы все-таки выкрали детеныша? — он снимает очки, зажимая дужку в пальцах. — Это плохое решение.

— Врываться в чужие дома — вот это так себе решение.

Она медлит, прикрывая глаза. Это Раф! Не кто-нибудь еще!

— Ты не заперла дом. Я решил оставить игрушку в комнате, чтобы не напугать и не заставить броситься прочь.

— Это еще не значит, что можно входить в него.

Его взгляд скользит по ней. Алекс знает, как выглядит, но не собирается ни смущаться, ни играть в оскорбленную невинность. Какой он только ее не видел!

«Слава Богу не рожающей!»

Слабенькое утешение. Но уж какое есть.

— Я постучал, а потом, когда никто не ответил мне, забеспокоился.

— С каких пор ты беспокоишься за нас?

Грязные почти до самого колена ноги, тонкая полоска серых трусиков, рубашка и свободная белая футболка. Она выглядела так вызывающе сексуально на той вечеринке в Рузвельт Хотел. Так притягательно и изящно у него на вилле. Но ему нравится то, что он видит сейчас — такая простая и милая Алекс с растрепанным пучком темных волос на плече. Ей идет быть всякой, но больше прочего быть собой, такой встревоженной, через секунду расслабившейся, с поникшими плечами и прикрытыми глазами.

— Будем ссориться и дальше?

— Нет!

Алекс идет к двери, стремительно сокращая расстояние между ними, и Раф думает, что вот сейчас она захлопнет дверь перед ним и можно отправляться домой, или брать ее тараном, или хватать женщину и заставить выслушать его. Рафаэль бы не стал ее заставлять ни тогда, ни сейчас. Что-то между ними есть или нет ничего вообще. Но вместо этого Алекс бросается к нему на шею, обнимает, пристав на цыпочки.

— Я так ждала тебя, — она прижимается своей щекой к его, выдыхая надтреснуто. — Не надо ссор, просто выслушай меня.

Он думал начать с объяснений, с новостей, с рассказа о преследовании Дерека и момента, как они уничтожили его. Хотел объяснить, что всему виной обстоятельства и что теперь она может спать спокойно, не ждать, что кто-нибудь выпрыгнет из кустов или ворвется в дом в поисках Анны.

— Прости меня! Пожалуйста! За все, что наговорила тебе! Прости меня! Бога ради! Я не хотела верить, что ты мертв. Все ждала, когда ты перестанешь злиться на меня и появишься.

Теперь это оказалось не нужно, потому что не надо было строить мостов. Ее сбивчивые объяснения, извинения, признания делают это вместо него.

— Но тебя все не было! — шепчет она, проводя по его волосам и перебирая их пряди. — Я не могла поверить, что сказала тебе, что ты не нужен мне, что я отпустила вот так просто! Ругала, что не дала выговориться у тебя дома.

Раф прижимает ее к себе так крепко, что слышно, как трещат ее ребра. Он не может сдержать тяжелого и вместе облегченного вздоха. Алекс охает, но и сама тянет его к себе, не протестуя, не пытаясь вырваться, продолжая повторять бесконечное «прости».

— А на самом деле?

Он отстраняет ее от себя, смотрит в лицо, в эти потрясающей красоты глаза, вытирает мокрые щеки пальцами. Она проводит по его щеке, останавливается на виске, а потом проводит по брови.

— Я никогда не забывала тебя, единорог.

— Алекс, не играй со мной.

Он хочет услышать главное, но самая желанная женщина в его руках весело блестит глазами, сминает губы, таким образом пряча улыбку, чертит по нижней губе острыми клыками. Такой любимый жест, такой выводящий из себя и «заражающий» ответной улыбкой.

— По-настоящему я никогда не верила в силу твоего отстойного гипноза.

— Дарресон!

Она поджимает губы, кривит ими, продолжает рассматривать так как не делала этого раньше. Раф и сам не может отвести взгляда от ее лица, уже не настаивая на словах. Он не может понять, что изменилось в ней, хотя вроде как все осталось как прежде. У нее другой взгляд и спокойный, и внимательный, и счастливый, и такой искрящийся.

— Мама? Дай мне мои очки?

Анна шлепает дому в своих смешных тапках, что крякают, впитав воду из душа.

— Это мое ненасытное…

— Алекс!

Он зажимает ей рот, но она почти тут же высвобождается.

— Познакомь меня с дочерью, пожалуйста.

— …до внимания чадо! Ты правда думал, что я назову ее так?

Она смеется, выскальзывая из его рук. Направляясь к застывшей в коридоре Анне, поплотнее затягивая на ней полотенце.

— Пойдем переодеваться.

Она закутана в полотенце и у нее чалма на голове. Она совсем, как взрослая. В этом образе и даже позе. Ей и в самом деле не хватает солнечных очков, чтобы воссоздать образ какой-нибудь киношной дивы. Но у нее настороженный взгляд.

— Я сейчас. Кто он? Он твой друг?

Алекс кивает, проговаривая одними губами одно единственное слово «лучший».

— Минута, а потом ты идешь одеваться.

Алекс оглядывается на Рафа, а потом смотрит на Анну решая, что им нужно присмотреться к друг другу наедине, без лишней заботы и внимания.

— А ты кто?

— Рафаэль.

Она удерживает чалму из полотенца, а потом оглядывается по сторонам, видимо в поиске тех самых очков.

— Я друг твоей мамы.

— У моей мамы уже есть друг.

— Друзья не бывают лишними, правда?

Раф остается на месте, глядя как ребенок перемещается по гостиной, заглядывая под подушки и под мебель. Она не отвечает на его последний вопрос и видно, что смущается, отвлекаясь на другие очень важные дела. Он так и видит в этом Алекс.

— Это ты привез мне Бобу?

Она ходит по небольшой гостиной, пока Алекс в соседней комнате шумит ящиками и дверями шкафов.

— Да. Мне сказали, что он твой лучший друг.

Раф проходит в дом. Время не желает убыстряться, а течет медленно-медленно, позволяя разглядеть юную кокетку. Она очень напоминает ему Алекс.

— Анна! Минута прошла.

Она подбегает к нему и манит к себе маленьким пальцем, Раф присаживается, гадая во что выльется этот жест. Он улыбается про себя, потому что Анна еще ребенок, но ведет себя и по-детски, и по-взрослому одновременно.

— Почему я не видела тебя раньше?

Алекс стоит в дверях детской и смотрит в их сторону.

— Я договорился с маркизом, — начинает Раф, — он должен был присматривать за тобой и мамой пока я искал одного очень нехорошего человека.

— Он такой же как Черная Борода?

Сказка про пирата и принцессу. Ребенок, что любит пиратов, принцесс и зверей. Она нравится ему, вызывает умиление и улыбку.

— Да.

— И ты поймал его?

— Да. Он больше никому и никогда не сделает ничего плохого.

Анна хмурит губы, а потом оборачивается к Александре.

— Я сейчас, мама.

Трудно поверить, что ребенку всего-то пару лет и что Алекс не разыгрывает его, но это ее дочь. Он видит это в разрезе голубых глаз, в наклоне головы, в том, как она морщит губы, подражая ей.

— Ты любишь бегемотов?

Алекс издает сокрушенный вздох. Рафаэль примерно представляет из-за чего так удручается мама Анны — бегемотами был наполнен дом Кьетов. Они были в рисунках, книжках, среди игрушек и, наверное, без рассказов о них не обходится ни один разговор каждого заканчивающегося дня.