Наталия Аникина - Театр для теней. Книга 1

Дирхдаарское божество магии было существом хотя и бесполым, но на редкость ревнивым: если кто-то из немногих избранных мужчин или женщин, кого оно наделило способностью колдовать, «предпочитал» развитию этого дара семью и обзаводился детьми, то он начинал постепенно терять контроль над своими чарами. И если не отказывался от колдовства, то неминуемо погибал от собственных заклинаний. Танира чудом осталась в живых, когда ей пришлось-таки прибегнуть к волшебству, чтобы спасти близких от своих старых врагов, решивших воспользоваться её слабостью.

Родители Делии спаслись только благодаря неожиданному вмешательству одного из жрецов Аласаис, служившего в храме неподалёку от их дома. Впоследствии он же помог им перебраться в Бриаэллар, где устроил отца девочки в городскую стражу. Мама же, одолжив денег всё у того же благодетеля их семейства, через пару месяцев из Её Могущества Таниры «Огненной слезы» превратилась в радушную хозяйку уютного ресторанчика «Клетчатая мышь». Вскоре отец уволился со службы, и они стали заниматься этим заведением вместе, постепенно привыкая к новой, такой не похожей на их прежнюю, жизни. Полное приключений прошлое напоминало о себе лишь сказками, которые они рассказывали на ночь своим детям: Делии и её братишке, родившемуся на пять лет позже. Делия с трудом узнавала в героях этих рассказов своих заботливых маму и папу, но это не мешало ей гордиться ими. Так она и росла, окружённая их любовью, вполне довольная тихой жизнью, которую они вели… до тех самых пор, пока не узнала, что она не совсем обычная девочка.

Таких, как Делия, в Бриаэлларе называли си'алай, то есть «обращенные-в-алаев». Они рождались существами самых разных рас, не имеющих к детям Аласаис никакого отношения, но дух кошки, тел алаит, тем не менее жил в них. Заметить это со стороны было очень сложно. Тел алаит Делии словно затаился, как кошка перед мышиной норкой, и ждал своего часа. Но ему было тесно в её старом, человеческом теле, и теперь, когда Делия воплотилась в новую, алайскую оболочку, он буквально вырвался на свободу, проявил себя во всей красе и частенько заставлял свою обладательницу гоняться за птицами, лазать по деревьям, крышам… и даже чужим мыслям (правда, пока всего один раз, что ей великодушно простили — как и любому котёнку)…

Убрав дневник в сумку, Делия, с трудом протиснув голову через густую листву, взглянула вниз — высоко. Наверное, она могла бы легко спрыгнуть на землю и так, но было как-то страшновато, и торчащая из кроны детская физиономия превратилась в котёночью. Делия прилизала клок шерсти на боку, выпустила на пробу когти и махнула хвостом. Она всё время так делала, принимая кошачий вид. «Словно упряжь перед скачками проверяешь», — смеялся над этим ритуалом её наставник.

— Ему легко говорить, — ворчала про себя девочка, свешивая с ветки заднюю лапу. Взбираться наверх, даже по гладкому стволу, она могла уже довольно легко, но вот со спуском было куда больше проблем. — У него эти лапы уже восемьсот лет, а у меня… — Она не удержала равновесие, поехала вниз, растопырив свои юные лапы и нещадно царапая дерево когтями.

Казалось, этот муторный спуск никогда не кончится, но вот задние ноги котёнка упёрлись в толстый узловатый корень, услужливо подставивший свою горбатую спину. Делия пару секунд постояла, обнимая ствол ноющими передними лапами. Подушечки саднило от большой нагрузки на когти. Девочка поспешно вернула свою двуногую форму, ко и тогда не избавилась от неприятного ощущения под ногтями. Обращаться с новым телом ей надо было ещё учиться и учиться…

Немного подув на пальцы, Делия положила руки на ствол иссечённого её когтями дерева, зажмурилась от усердия, и раны на тёплой коре начали затягиваться. Магия исцеления давалась девочке поразительно хорошо для алайки, видимо, сказывалось её человеческое начало. Вылечив дерево и ласково погладив его на прощание, Делия зашагала по блестящему, как чистый снег на солнце, разноцветному песку. Он заполнял промежутки между стелящимися по земле воздушными корнями. Они сплетались в сложные узоры, образуя своеобразный витраж из дерева и песка, защищённый магией от непогоды и ног неосторожных прохожих.

Аллея вообще была очень странная: три ряда деревьев, стиснутых глухими стенами домов, были разделены парой довольно узких тропинок. Здесь было тихо, хотя от двух оживлённых улиц аллею отделяло меньше полусотни шагов. Местами, где здания немного расступались, Делии приходилось обходить группы преграждающих ей путь деревьев. В их ветвях, высоко над крышами, располагались такие же укромные платформы, как та, с которой девочка только что спустилась, с той лишь разницей, что на них вели лестницы. Алаи и Гостевой квартал спроектировали по своему вкусу, так, чтобы его жители могли найти го для уединённых размышлений.

На последней из таких крошечных, окружённых домами «площадей» Делия увидела группу эльфов — беженцев из Аглинора. Под тихое пение, друг за другом они подходили к одетому в бронзовую кору дереву и прижимали к его могучему стволу по ветке — еловой, кленовой, чих-дерева или какой-нибудь ещё — и та мгновенно прирастала к нему. Всего пару месяцев назад си'алай непременно остановилась бы послушать, но сейчас пение не показалось ей таким уж чудесным. Голоса эльфов были прекрасны, но в них была такая тоска, такая безысходность что хоть на «Вертикаль Власти» заберись и головой вниз прыгни. И с чего бы, спрашивается? Сами побросали свои дома, сбежали в Бриаэллар — уже тогда, когда и намёка на какую-то угрозу им лично не (шло. И приняли их тут с распростёртыми объятиями… Делия всей кожей чувствовала, что у них на сердце, но вот почему — понять никак не могла.

Наставники предупреждали си'алай, что первое время она будет воспринимать эмоции окружающих очень остро, порою как свои собственные, но Делия до конца поняла, что они имели в виду, только испытав это на себе. Она и раньше была поразительно чуткой к чужим переживаниям, совсем крохой уже с лёгкостью распознавая чувства людей (и даже нелюдей, у которых не сразу сообразишь, как трактовать ту или иную гримасу). Забавно было сейчас вспоминать, как после такого рода озарений, не раз сослуживших хорошую службу семье, отец шутливо шлёпал её или взъерошивал волосы, интересуясь, не растут ли у неё кошачьи уши и не режется ли хвост.

Теперь отец больше молчал. Он походил на человека, который взял денег в долг, прогорел и, не зная теперь, что делать, неумело пытается скрыть эту неприятность от домашних. Но почему? Дела семьи шли как никогда хорошо, единственная тревога родителей — что их дочь когда-нибудь, подобно своей матери, может оказаться перед тяжёлым выбором между любимым делом и рождением детей — развеялась в тот самый момент, когда стало известно, что Делия — си'алай…