Эрик де Би - Темноты

— Это ложь, — произнёс Кален. — Я снял свою маску ради тебя — сними и ты свою ради меня.

Он до сих пор держал её за запястье. Показалось ли Калену, что у неё участился пульс, или оно так и было? Дрен чуть ослабил хватку.

— Беги, — сказал Кален, — или сними маску. Выбирай.

— Кален, ты не… — ответила девушка. — Пожалуйста. Мне страшно.

Возможно я жесток, подумал Кален. Но Гедрин показал ему цену боли той оплеухой. Боль показывает, кто мы на самом деле.

— Ты хочешь, чтобы всё было по-настоящему, тогда выбирай, — он покачал головой. — Я больше не буду просить.

Дрожа, Файне смотрела на него и сделала три глубоких вздоха. Он был уверен — абсолютно уверен — что девушка сбежит. Но затем она достала палочку недрогнувшей рукой. Кален увидел, как она напряглась, почти почувствовал, как всё внутри Файне бушевало и трепетало, словно лодка в сердце шторма, но девушка осталась спокойна.

Словно такой же вор, каким он когда-то был.

— Хорошо, — только и сказала Файне.

Она выставила перед собой палочку, и фальшивая Файне медленно исчезла, словно тяжёлые одежды, оставившие её нагой. Проступил настоящий облик — лицо, кожа, волосы и само тело. Всё поддельное исчезло, и появилась настоящая она. Несмотря на форму, она была всего лишь женщиной, стоявшей перед мужчиной.

Кален ничего не сказал, лишь смотрел на неё.

Наконец, Файне отвела взор.

— Неужели я… — голос дрогнул. — Неужели я действительно так противна?

Она попыталась уйти, но Дрен поймал её за руку ещё раз.

— Твоё имя, — сказал Кален. — Я хочу твоё имя.

Глаза Файне наполнились слезами, но решимости в них не убавилось.

— Эллин, — сказала она. — Эллин, к сожалению, — девушка сжала кулаки. — Это моё имя, будь ты проклят.

— Нет, — Кален посмотрел на неё. — Нет, это не так.

У Файне подогнулись колени.

— Да, это…

Затем он поцеловал её, заткнув рот.

Кален поцеловал ещё страстнее.

Одеяло соскользнула на пол, и новое разгорячённое тело прижалось к нему.

Глава 30

Должно быть, Целлика задремала за работой. Она очнулась за столом с иглой и нитью в руках от едва слышимых всхлипываний.

Комнаты доходного дома были небольшими — лишь центральная, служившая столовой и гостиной, достигала пяти шагов в длину, а обе спальни были и того меньше. Обитель Целлики, откуда и доносились рыдания, по меркам людей была крохотна, но её вполне хватало полурослице. А ещё там было прорублено окно — это сделал Кален, в один из немногих моментов просветления.

Мирин, дошло до девушки. Но почему?

— Кален, — пробормотала полурослица.

Целлика вскочила со стула и подошла к двери Дрена. Она заглянула в замочную скважину, так как ожидала, что Мирин должна быть…

Целлика смотрела сквозь скважину ровно до того момента, пока не разглядела спину Калена и обнявшие её руки. И тут до неё дошло. Полурослица отпрянула, а её лицо исказила яростная гримаса.

— Кален, ты дурак, идиот, кретин…

Полурослица поспешила к себе комнату. Само собой, Мирин всё ещё была одета в красное платье, только теперь оно было помято и неопрятно. Девушка сидела в углу, сжавшись в настолько маленький комок, насколько смогла, и кусала кулаки. От неё пахло жимолостью — самым любимым и единственным парфюмом Целлики.

— Ох, моя ты красотка, — произнесла полурослица. Она подошла к Мирин и обняла её. — Это не твоя вина. Ты же понимаешь это?

Мирин, громко всхлипнув, прижалась головой к груди Целлики. В том месте, где их кожа соприкоснулась, полурослица почувствовала зуд от магии.

Для полурослицы было не так сложно собрать воедино все фрагменты мозаики. Войдя в комнату, Мирин сменила гораздо более удобный наряд, купленный в «Коллекции», на красное вечернее платье, которое девушка ранее попросила Целлику привести в порядок и подлатать. Так одетая, во всеоружии — и полурослица готова была признать, что она выглядела как настоящая красавица — вкупе с парфюмом Целлики, Мирин направилась в комнату Калена.

Но Файне опередила её.

Целлика прокляла мужчину. Как он может быть настолько слепым? Мирин чуть не вешалась ему на шею с того самого утра, когда они впервые познакомились. Неудивительно, что у Калена с Арэйзрой ничего никогда не было. Целлика поражалась, что Рэйз ещё разговаривала с Каленом.

— Тише, подруга, успокойся, — Целлика гладила волосы девушки. — Кален просто идиот.

Мирин вывернулась из её рук.

— Он не такой! — крикнула она. — Ты сама знаешь, что он не такой. Замолчи!

Полурослица моргнула, ошеломлённая вспышкой ярости, и отшатнулась. Она пыталась заговорить, но внушение в голосе Мирин не позволило сделать это.

Мой голос, пронеслось в голове у Целлики. Она забрала мой голос?

Гнев девчонки обернулся рыданием.

— Он не любит меня, — произнесла Мирин. — Мне показалось, что он побежал меня спасать после бала, потому что он любит меня, но… но… — она вздохнула и вытерла щёки. — Он спас меня, потому что это был его долг, потому что он защищал меня. И всё.

— Но это не так, — попыталась вставить Целлика. — Я никогда не видела, чтобы он так смотрел…

— Уйди, — сказала Мирин. — Оставь эти ложные надежды при себе и просто уйди!

Полурослица сама не заметила, как оказалась на ногах. Её рассудок хотел остаться, но тело повиновалось без согласия.

Всему виной голос. Собственный приказ Целлики, но прозвучавший из уст Мирин. Как такое возможно?

— Иди и спи, — приказала Мирин. — Вот, — она протянула полурослице одеяло.

Целлика тихо закрыла за собой дверь, оставив Мирин в комнате одну. Засыпая на ходу, девушка миновала кухню, попав в главную комнату. Полурослица чувствовала себя столь уставшей, словно прошла сегодня пятьдесят лиг. Просто немного…

Она свалилась на пол, захрапев прежде, чем успела опустить голову.

— Мама! — выдохнула Файне и проснулась, не успело слово сорваться с её губ.

Просто кошмар, успокоила себя девушка с некоторым отвращением. Она снова уснула.

Файне откинулась назад, её обнажённое тело блестело от пота, а мир медленно возвращался на круги своя. Комнатка доходного дома. Простая кровать. Спящий рядом мужчина, чья голова лежала у неё на коленях. Её хвост обвился вокруг него, словно мурчащая кошка, и беспокойно вздрагивал.

Кем был этот мужчина, и почему она улыбалась при мысли о нём?

Она вспомнила сон. Эльфийка кричала и истязала себя, силясь прогнать заполонившие её разум ужасы. Златокожий певец меча с зияющей дырой на месте сердца стонал на грубом грязном полу. Родная мать Файне, тёмная, прекрасная и мёртвая, лежала с проткнутыми ногами. Холодная костяная палочка в маленькой руке Файне пронзила болью руку и душу.