Уильям Моррис - Воды дивных островов

В моих глазах ведьма представлялась теперь еще более надменной и глупой, нежели поперву, невзирая на золотые волосы, и белоснежную кожу, и стройные ноги; и сказал я себе, что настало время уничтожить зло этого дома, пусть и ценою жизни, - или все мы погибли; и усмотрел я в нагромождениях ее лжи зерно правды; и счел я, точно так же, как и Артур, что подруги наши где-то на острове, и в ее власти.

Ничего более не приключилось в ту ночь; но на следующий день мы снова отправились в путь и шли все вперед и вперед до тех пор, пока не оказались в самой южной части острова, и неподалеку от воды набрели мы на густой лес, коего прежде не видели. Засим мы вступили под сень чащи, и, пробираясь сквозь заросли и примечая дикое лесное зверье, что шныряло туда и сюда, издалека углядели мы среди дерев человеческую фигуру. Мы осторожно двинулись туда, дабы не заметил нас чужак и не скрылся; а когда подобрались мы поближе, то увидели, что перед нами женщина, одетая охотником, и ноги ее обнажены до колен. За спиною у незнакомки висел колчан, рука сжимала лук, а за плечами развевался черный плащ. Верно, обитательница лесов услышала наше приближение по шуршанию сухих листьев, ибо повернулась она к нам, и ло! то была Атра.

Завидев нас, охотница пронзительно закричала, и со всех ног помчалась прочь от нас, а мы вдогонку. Так и не настигли мы ее, хотя из виду не теряли; но вот лес кончился, и перед нами оказалась отвесная стена скалистого холма, и вход в пещеру, и кто же стоял у входа, как не Аврея и Виридис (как показалось нам), одетые ровно так же, как Атра, только наряды их были золотого и зеленого цвета. Согнутые луки и стрелы в руках выглядели угрожающе; и едва появились мы из чащи и вышли на открытую поляну перед пещерой, как Виридис вложила стрелу в тетиву, и прицелилась в нас, и выстрелила, и стрела пролетела над моей головой; тут женщины расхохотались издевательски, и убежали в пещеру. Мы поспешно бросились туда же, но едва подбежали, путь нам преградила отвесная скала, и ни следа ни пещеры, ни углубления.

Весьма мы тому устрашились, и устрашились бы еще более, кабы не подумали, что и это - обман и комедия, разыгранная ведьмой, дабы поверили мы ее лживым речам. Тем не менее, на следующий день мы отправились на поиски леса и пещеры в скале, но так и не нашли ни того, ни другого.

И вот настала ночь следующего дня, и в то время как поднимались мы в наши покои, ведьма взяла меня за руку, и отвела меня в сторону, и сказала мне немало нежных слов, подсказанных ее гнусной похотью, из которых не повторю я ни одного. А в заключение всего этого пожелала она залучить меня в свои покои и на свое ложе. И поскольку твердо знал я, что делать, и на поясе у меня висел боевой меч, я не стал возражать колдунье, но притворился, что рад. Когда же поднялись мы в ее спальню, богато разубранную и благоухающую розами и лилиями, словно на дворе июнь стоял в разгаре, госпожа повелела мне возлечь на роскошное ложе из золота и слоновой кости, она же присоединится ко мне вскорости. Засим я разделся и прилег, но извлек из ножен меч, и поместил древний клинок промеж собою и ее половиной кровати.

И вот возвращается она обнаженная, и только собралась лечь, как углядела меч и сказала:"Это еще что такое, о Паладин?" Отвечал я:"Это лезвие - залог воздержания промеж нас, ибо наложены на меня чары, и нельзя мне иметь дела ни с одной женщиной, кроме моей ненаглядной возлюбленной, ибо любую другую настигнет смерть; засим опасайся, заклинаю тебя стальным лезвием битвы". Ведьма отпрянула назад, словно злобная ошпаренная кошка; и ни следа красоты не осталось в ней; и закричала она:"Ты лжешь; ты ненавидишь меня; лучше остерегись, а не то горе и тебе, и твоей милой". И повернулась она, и выбежала из комнаты; я же поднялся, и поспешно оделся, и взял в руку меч. Но, прежде чем уйти, я огляделся, и увидел шкафчик, вделанный в стену в проходе между кроватью; и дверца его была полуоткрыта; и помянутый шкафчик сработан был на диво, и весь переливался золотом, и жемчугом, и драгоценными каменьями; и сказал я себе:"Здесь сокрыто сокровище; а война объявлена". Засим открыл я шкафчик; а внутренняя его отделка ни в чем не уступала наружней; и ничего внутри не оказалось, кроме крохотного хрустального флакона, окованного золотом и инкрустированного драгоценными камнями. Засим взял я помянутый флакон, и поспешил в свою спальню, и там разглядел добычу внимательнее, и вынул пробку; внутри плескалась жидкость, прозрачная, словно вода, но с пряным запахом, свежим, и благоуханным, от коего на душе становилось веселее. Засим подумал я, что это, верно, большое сокровище; и многое от него зависит, кабы только удалось узнать мне, что с ним делать. Затем я запрятал помянутый флакон под подушку, и положил меч рядом, и уснул, весьма собою довольный.

На следующий день, когда сошелся я с друзьями, они спросили меня, как обстоят дела, и сказал я им, что все хорошо, и что надо бы обсудить происшедшее под нашим древом совета. Засим спустились мы в зал, где встретила нас госпожа ведьма; и ожидал я, что в полной мере явит она мне гнев свой и злобу; только все случилось наоборот; ибо она казалась веселой и приветливой, и осыпала меня любезностями, без которых, по чести говоря, я вполне мог бы и обойтись. Но вот что приметил я: взгляд колдуньи блуждал, и речь порою прерывалась, и все время она словно бы что-то искала и высматривала; и ласкающие ее руки тоже искали, не нащупают ли чего под моей одеждой. Только все это было ни к чему, ибо у самых дверей зала я вручил флакон Бодуэну, и наказал хранить его до тех пор, пока не окажемся мы под нашей яблоней совета. Засим волчица то краснела, то бледнела, и кипела от злости, и беспокойно теребила свои украшения, и когда настало время отпустить нас, она помедлила, и не раз оглянулась назад; и никак не желала уходить, не заполучив того, что ей нужно, а именно - помянутого флакона.

Но едва переступили мы порог дома, я повелел друзьям пойти со мною в другое место, а отнюдь не к привычной яблоне совета, и они поняли, что я имел в виду, и я отвел их на поросшую травою поляну за пределами сада, где на много ярдов вокруг расстилалось открытое пространство, и ничего там не росло, кроме липы, под которой мы и уселись. Тогда я рассказал собратьям обо всем, что приключилось прошлой ночью, а также и о флаконе, и объяснил, как, по моему мнению, следует нам вести себя нынче вечером на пиру, и оба со мною согласились. А что мы задумали, вы услышите позже, когда дойду я до исполнения замысла; но повелел я Бодуэну оставить флакон при себе до вечера.

Затем заговорили мы о других делах; и очень скоро представился нам повод порадоваться, что остереглись мы вести свои речи под яблоней (ибо не сомневался я, что там ведьма станет за нами шпионить). Ибо не успели мы обсудить все досконально, как заприметили злобное создание у садового плетня; там стояла она, не сводя с нас глаз.