Александр Зорич - Люби и властвуй
Но вместо Лиг ответила магия Танца Садовника.
Эгин, который уже некоторое время чувствовал странные колебания почвы под ногами, сам не зная зачем, поднял глаза к ослепительно синим небесам и обомлел. Прямо над ними, в самом зените, словно бы красные чернила сквозь лазоревый шелк, проступало грандиозных размеров видение.
– Ты что э… ― Иланаф прервался на полуслове, ибо, задрав голову вверх, увидел то же самое, что и Эгин.
С каждым мгновением видение становилось все отчетливее, и Эгин, как завороженный, следил за тем, как из разрозненных черт и линий собрался силуэт розы. Точнее, розового цветка шиповника, который бережно держали длинные и чуткие пальцы неведомого человека. Вот его пальцы чуть сжались, и откуда-то с наружного обвода Хоц-Дзанга донесся оглушительный треск. Земля под ногами дрогнула так, что измотанный дракой с псами Иланаф едва удержался на ногах, успев в последнее мгновение вцепиться в плечо более коренастого и тяжелого Эгина. Кто-то истошно завопил.
К руке, сжимавшей цветок шиповника, прибавилась вторая рука, правая. Она прикоснулась к крайнему лепестку и, помедлив мгновение, резко оборвала его. Потом стали видны и губы человека, которые, сложившись в трубочку, дунули на оторванный лепесток.
И вот тогда Эгин пережил то, что с полной справедливостью считал самым страшным мгновением своей жизни. На южной окраине Хоц-Дзанга земля дала трещину глубиной с Бездну Края Мира. Вслед за этим раздался гул осыпающейся с высоты земли и мелких камней, а потом огромная тень, на несколько мгновений закрыв и солнце, и мрачное видение на небесах, с угрожающим ревом пронеслась куда-то на север. Ураганный порыв ветра, поднятого ею, швырнул на землю всех, за исключением Знахаря, и, уже падая, Эгин понял, что это за тень унеслась на север и, судя по новым раскатам земного грома, врезалась в обрамляющие долину Хоц-Дзанга горы. Это была самая внешняя и самая южная стена-лепесток.
Хотя это было уже совершенно все равно, Эгин узнал небесного человека. Узнал, потому что слишком уж противоестественно прямо торчал указательный палец его правой руки и слишком уж подозрительно не принимал он никакого участия в обрывании лепестков с невинного шиповника. Указательный палец небесного человека был изготовлен из бронзы, и когда видение исполнилось еще большей жизненностью, стали видны кожаные ремешки, крепившие кованый палец к браслету на запястье. Эгин припомнил все, что слышал от Тары, припомнил он и старинную легенду о Персте Лагина, который был утрачен Сиятельным князем в битве за Священный Остров Дагаат. Итак, прямо над Хоц-Дзангом изволило пребывать губительное видение Шета оке Лагина собственной персоной. Пребывать и сокрушать крепость, играючи обрывая стены, словно бы лепестки шиповникового цветка. Конечно, чем еще может заниматься добрый безумный садовник? Выращивать цветы и губить их себе на потеху.
Все происходило быстро ― как в невнятном кошмарном сне. Одна за другой отрывались стены. Влекомые ветром необоримой силы, который, не будь он напоен магией Танца Садовника, не смог бы даже оторвать от земли исполинские лепестки Хоц-Дзанга, стены с ревом неслись над головами потрясенных защитников и одна за другой сыпались на склоны гор. Грохот от всего происходящего поднялся такой, что Эгин, попытавшись несколько раз докричаться до Лиг, осознал, что не слышит собственного голоса.
Сиятельный князь Шет оке Лагин в небесах, вызванный к разрушению Танцем Садовника, был во сто крат сильнее, чем магические искусства Знахаря, Дота-нагелы и Тары на земле.
Крепость-роза была обречена. Оставаться возле Семени Хоц-Дзанга было бессмысленно и смертельно опасно. Уходить прочь из Хоц-Дзанга, протискиваясь в узкие лазы между стенами-лепестками, которые в любое мгновение могли сорваться и улететь прочь, влекомые чудовищным ветром Танца Садовника, ― немногим более осмысленно, ибо не менее опасно.
И все-таки Лиг, не говоря ни слова, лишь пригласив широким жестом всех присутствующих следовать за ней, поползла ― стоять в полный рост было невозможно ― туда, где гудели и трепетали, то увеличивая, то уменьшая зазор друг между другом, две соседние стены-лепестка. До них было шагов пятьдесят, но эти пятьдесят шагов еще требовалось преодолеть. Обстоятельно, неторопливо, вбивая в землю кинжал, а лучше пару, чтобы ветер не оторвал такое легкое человеческое тело от земли и не расплющил его, ударив об оставшиеся стены.
«Зачем? Зачем все это?» ― думал Эгин, двигаясь ползком вслед за Самелланом. Рядом с ним сопел До-танагела. Все, что они делали, было глупой игрой перепуганных детей, потерявшихся среди песчаной бури в пустыне Лагередан.
Лиг довольно точно подгадала момент. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки от лаза между стенами-лепестками. Небесный князь Шет оке Лагин как раз обрывал предпоследний круг лепестков шиповника, и после очередного взрыва, оглушительного рокота и треска в просвет между стенами стала видна долина и… и цепь морских пехотинцев Лагхи Коалары.
Они, так же, как и защитники Хоц-Дзанга, были перепуганы, они вжимались в землю, но все-таки их было много, и они жцали, когда Танец Садовника выкурит из Хоц-Дзанга последних защитников, и их луки оставляли надежду спастись совсем немногим.
Пальцы небесного человека прикоснулись к очередному лепестку. Взмах ― и, обдав пеструю и бессильную кучку людей волной пыли и мелкого мусора, северная стена-лепесток взмыла над головами морских пехотинцев и небывалой серой бабочкой упорхнула с тем, чтобы сокрушить на расстоянии двух лиг чудом устоявшую до-сего момента сосновую рощу.
Из четырех стен-лепестков, составлявших внутренний обвод Хоц-Дзанга непосредственно вокруг его Семени, остались три. Преграды перед защитниками больше не было, и это было в определенном смысле везением, ибо они избавились от необходимости преодолевать узкую вибрирующую щель, в которой, пожалуй, можно было стереть в крошку и каменное изваяние, не то что человека.
Последние три стены были обречены исчезнуть в ближайшее время, и Лиг, зная что-то, что, кроме нее, могла знать лишь Тара, неожиданно для всех вскочила на ноги и помчалась вперед. Она перескочила через глубокий ров, оставшийся на месте вырванной стены-лепестка, и в этот момент ветер швырнул ее на землю. Но она вновь поднялась и побежала. Вперед, прямо на морских пехотинцев, до которых было около четырехсот шагов.
Вслед за ней побежали остальные. Никто не знал ― зачем, но никто не сомневался в том, что поведение Лиг заслуживает полного доверия и, соответственно, строгого подражания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});