Павел Буркин - Последний Храм

— За Медар — огонь!!!

По темным квадратам построенных в каре пехотинцев на том берегу. По толпам вышедших из боя — на этом. По эскадрону рейтар, готовящихся ворваться в деревню с севера. По командному пункту подполковника Нинэти, где снуют, как муравьи в разворошенном муравейнике, штабные офицеры. По обозам, которые сразу не удалось захватить. И по лазаретам: здесь и сейчас нельзя выпускать никого. Почти ничего не перепало только закрепившимся уже в самой деревне: Афандис не знал, в каких домах засели свои, в каких — чужие, да и дым на улицах мешал разглядеть, что происходит…

С того самого мига, когда толпы восставших медарцев затопили позиции орудий, все полковые пушки били и били по церковникам. Канониры оглохли от грохота, глаза слезились от пороховой гари, они потеряли счет времени. Им повезло: в момент нападения из деревни пушки оказались на холме, а большая часть пехоты — в низине, прикрытой обозом. Прячась за повозками, петляя в лабиринте обоза, мушкетеры и пикинеры отбивались от врага. В толчее повозок битва распалась на множество мелких боев, в которых отряды восставших медарцев ничем не уступали врагу. А по тем, кто пытался обойти обоз, били и били орудия. Не выдержав ливень картечи, раз за разом они откатывались назад, к Памфилиону. Не помогал ни перевес в числе, ни организованность.

— …Вы командуете батальоном?

С трудом расслышав слова в пушечном грохоте, Афандис обернулся. За спиной стоял рослый мужчина с сержантскими нашивками, но его форма не имела ничего общего с черными мундирами церковников. Красно-черный форменный камзол Темесской конфедерации. Уже этот камзол свидетельствовал: обратившийся к нему не был врагом.

— Кто вы?

— Сержант Рудольф Грашенау, — представился мужчина. По резковатому акценту, неуловимо напоминающему лязг металла, можно угадать кешерца. — Представляю группу лейтенанта Лендгрейва, посланную командованием армии Конфедерации с целью…

— Освободить Медар от этих? — закончил Афандис. Грашенау кивнул. — Но почему вас так мало?

— Мы — передовой отряд. Осуществляем разведку боем. А кто вы?

— Командую медарским батальоном, — отозвался немного смутившийся Афандис. — Афандис. Рядовой.

— Рядовой? Ах да, ваших командиров я видел, — Грашенау зло усмехнулся. — Видимо, они вас достали. Мне поручено установить с вами связь.

— Отлично, — обрадовался Афандис. Одно дело просто действовать одновременно, и совсем другое — взаимодействовать. Но если они посланы Конфедерацией, про Богиню говорить не стоит. — Покажите, где вы закрепились, а в каких домах святоши… Плохо.

Выходило, что церковное воинство заняло пол-деревни, а горящая церковь прикрывает… прикрывала от пушечного огня остатки отряда. После мятежа церковники остановили наступление, многие даже потянулись назад из деревни. Но для наступления того, что оставалось от отряда войск Конфедерации, не хватает.

— Нам нужна помощь, — закончил Грашенау. — Иначе покончат сперва с нами, а потом раздавят и вас.

— Мы еще посмотрим, кто кого раздавит, — скрипнул зубами Афандис. Но он уже и сам понимал: Грашенау прав. Нужно как-то помочь, ведь у него батальон солдат, а у тех, в деревне, нет и роты.

Послать им подмогу? Скажем, по взводу от рот пикинеров, мушкетеров и гренадеров? Так ведь им еще надо добежать до места. Не меньше часа, если они почти полчаса возвращались к батареям. Все это время они не будут участвовать в бою ни там, ни тут. А за это время церковники вполне могут прорваться через обоз или, наоборот, обойти по полю, и сил их сдержать не хватит. Значит, не получится, и придется отказать храбрецам в помощи? А что, если помочь, но не людьми, а пушками? По деревне отсюда могут стрелять лишь кулеврины, все равно в ближнем бою их мощь избыточна. Картауны добьют разве что до ближайших домов. Они пригодятся, когда церковники начнут отходить из деревни. А пока их хватит, чтобы не дать церковников ударить во фланг.

— Сколько у вас пушек? — уточнил Афандис.

— Вначале было три, теперь ни одной, и боеприпасов к ним тоже не осталось.

Значит, все верно. Им важнее помощь огнем, чем солдатами.

— Вы можете как-то указывать, какие дома собираетесь штурмовать? Мы могли бы стрелять не просто по деревне, а куда нужно вам. Тогда хватит и кулеврин.

— Конечно. У Лендгрейва есть сигнальный арбалет. Выстрел оранжевым огнем будет означать, что мы готовимся брать дом, над которым вы заметите огонь. Вы его обстреляете, а мы очистим от врага.

— Ладно. Попробуем, — отозвался Афандис. — А как дать ему знать, что мы принимаем его условия?

— Выстрелите в сторону деревни осветительным снарядом.

— Есть и такие?

— Да. Должны быть помечены желтой краской, — ответил Грашенау, осматривая повозки с ядрами. — Да вот же они!

— Благодарю, — не лукавя, ответил Афандис. Если благодаря Грашенау новоявленные артиллеристы смогут не путать картечь, брандскугели, простые ядра и осветительные снаряды — уже тем самым он расплатится за помощь. — Желтым снарядом — огонь!

Одна из двух огромных, в два с половиной копья длиной, кулеврин выплюнула снаряд. Уже над деревней он во все стороны брызнул ярким желтым пламенем, выхватив из дымного мрака разметанное ядрами, заваленное трупами, местами горящее селение. В трепещущем желтом свете Афандис различил небольшое каре, занявшее оборону на пыльной площади перед горящей церковью. Еще по окраинным улочкам пробирались, явно выходя из проигранного боя, потрепанные уланы. Ага, значит, темесцы — или кто они там — кое-что могут и сами. Да и количество трупов в черных мундиров впечатляло. С такими приятно иметь дело: глядишь, вместе и отобьются. А может быть, чем черт не шутит — и станет у Клеомена на полк меньше народу.

Ответ пришел тут же. Из дымного марева в небо взмыл клок яркого оранжевого пламени, прочертил красивую огненную дугу — и упал на крышу одного из деревенских домов. К этому дому, заметил Афандис, как раз начали осторожное движение несколдько групп повстанцев.

— Вон в тот дом — попадете? — спросил Афандис у командира расчета одной из кулеврин. Это были настоящие — из тех, кто не успел сбежать, а теперь, похоже, и не собирался.

— Обижаешь, командир, — криво усмехнулся артиллерист. Еще совсем молодой, лет, наверное, двадцать пять, ствангарец-наемник так и не решил, как называть Афандиса. Выбрал самое простое. — Они даже «мама» крикнуть не успеют! Пацаны, брандскугель в ствол!

Милостивый… Милостивая богиня, как неуклюжи по сравнению с ними медарские рекруты-пехотинцы! Афандис невольно залюбовался быстрыми, отточенными движениями северян, сноровкой их командира, уверенно наводящего кулеврину на цель. Наверняка, как при стрельбе из мушкета, тут требовалась поправка на дальность, на высоту, на угол возвышения, может, даже на ветер. Шутка ли — до цели, на глаз, почти три мили!