Джон Барнс - Вино богов

— Что-то вроде этого, — ворчливо отозвалась Психея. — Не все мы — твои друзья, принц. Ты уже знаешь: Мортис тебе другом не была. Голиас и я — пожалуй, да. А Кособокий… он был тебе не другом и не врагом. Он был тем, кем должен был быть.

Аматус вздохнул, но осмелился задать еще один вопрос:

— А ты можешь сказать мне, как уйдешь ты?

— Я была с вами много лет, ваше высочество. Когда меня не станет, вы станете целым.

С этими словами Психея встала и спустилась с кабинки вниз. Чуть погодя спустился и принц, лег, но еще долго не мог заснуть. Завтра ему предстояло говорить с лесорубами еще в трех лагерях, а на следующей день — в четырех, и только потом они должны были вернуться в крепость, к Палестрио.

В каждом поселке принца встречали одинаково. Люди готовы были подарить ему свою любовь и преданность. Не помни Аматус так ярко пылающий в огне пожарищ город и уничтоженное врагами за один-единственный день войско, на создание которого Седрик потратил столько лет, наверное, его сердце забилось бы радостнее и к нему вернулась бы надежда.

Скоро — а наверное, даже слишком скоро — Скеледрус и его команда уже вели небольшое суденышко обратно к прибрежной крепости, а когда лодка подплыла поближе, то все увидели, что над бастионом гордо реет знамя с изображением Руки и Книги.

— Странно, — нахмурился Аматус. — Этот флаг должен подниматься там, где находится нынешняя резиденция короля. Наверное, это означает, что мой отец погиб и что теперь я король, и именно поэтому над крепостью подняли флаг. Но все-таки им не следовало так поступать, пока об этом не станет известно наверняка.

— Ждите и смотрите, ваше высочество, — сказала Психея негромко.

Долго ждать принцу не пришлось. Лодка подплывала все ближе и ближе к берегу, и вскоре Аматус увидел, что его встречают вернувшиеся из своих странствий сэр Джон Слитгиз-зард и Каллиопа, а рядом с ними — Дик Громила и Сильвия, а еще командор Палестрио, а еще… кто-то еще…

Только ступив на берег, Аматус понял, что перед ним, весь в пороховых ожогах, с растрепанной бородой, стоит не кто иной, как Седрик. А когда Седрик обратился к нему «ваше величество», принц все понял. В сказках потом так и написали, потому что так оно и было: в тот миг, когда Аматус узнал, что стал королем, он заплакал.

Глава 3

ИСТОРИИ РАССКАЗАНЫ, СВЕДЕНИЯ ПОЛУЧЕНЫ, ПЛАНЫ СОСТАВЛЕНЫ

Почти весь день все только тем и занимались, что слушали рассказы друг друга, но про путешествие Аматуса мы уже рассказали. Странствие Седрика, по его словам, заключалось всего-навсего в том, что он переставлял ноги. По пути ему встречались заброшенные деревни и поля, потому он всегда находил себе пропитание и кров, так что пересказывать его путешествие нам нужды нет.

Да и сам Седрик, правду сказать, был необычайно краток.

— Безусловно, — отметил он, — совершать кражи со взломом и заниматься мародерством в моем возрасте — довольно-таки увлекательное занятие, но рассказывать об этом не очень интересно. Я шел. Я оглядывался. Набрал кое-каких припасов, когда понял, что деревни мне по пути больше не попадутся. А сюда я пришел, потому что знал, что именно сюда доставит вас сэр Джон.

Ну а если вам все же не терпится узнать о путешествии Седрика в подробностях, обратитесь к «Хроникам Королевства», только имейте в виду, что большинство летописцев обычно опускает этот эпизод, а если он и упоминается, то исключительно в связи с описанием социальных условий и экономической статистики тех времен.

Известие о гибели Кособокого опечалило Седрика больше, чем всех остальных. Может быть, причина крылась в том, что других Кособокий пугал своей угрюмой кровожадностью, а Седрику как раз это его качество казалось определяющим для человека, занимающего пост начальника стражи. Именно поэтому премьер-министр не обращал никакого внимания на физическое уродство Кособокого. Друзья с огромной грустью узнали о смерти герцога Вассанта. Особенно огорчилась Каллиопа — ведь герцог был ее первой любовью. Нечего и говорить о том, как все расстроились, узнав о гибели короля Бонифация. Осиротевший Аматус почти на полдня удалился в башню, выходившую на Озеро Зимы, и никто не осмелился подняться к нему и заговорить с ним о смерти отца.

Когда же отзвучали все рсссказы, остались сведения, которые принес Седрик. Покидая замок, премьер-министр прихватил из королевской библиотеки две толстенные книги: «Всякие пакости, знать о которых порой все-таки необходимо» и «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Но гораздо важней этих книг оказался рассказ Седрика о том, что он видел собственными глазами, и те выводы, что он сделал на основании этих наблюдений.

— Я не так уж старался идти только днем, — объяснял Седрик. — Это верно, что по ночам всякой нечисти больше, но и бессмертные, и гоблины не настолько дисциплинированы, чтобы выставлять по ночам дозор или отправляться на разведку. Похоже, они даже не знали, что искать им нужно именно меня. Один из недостатков столь быстрого захвата города состоит в том, что потом не сразу разберешь, что на месте, а чего недостает. Словом, выпадали дни, когда я не спал, а просто лежал в кровати или сидел на стуле и думал… Но, несомненно, самое главное — то, что я понял в королевской библиотеке: когда убиваешь тех, что на одно лицо, остальные обретают силу, а когда убиваешь тех, что от них отличаются, они сразу становятся слабее.

Так вот… Во «Всяких пакостях…» написано о том, что подобное соединение душ происходит из-за злобных деяний разных злых колдунов в течение многих столетий. Тела таких воинов легко сотворить, а потом их души соединяют по две-три в одну. Если один из таких рукотворных людей погибает, его дух передается остальным, и они становятся сильнее. Но если убить одного из настоящих людей, которые питают рукотворных живым духом…

Аматус кивнул и поднял руку, чтобы ненадолго прервать Седрика:

— Я понял. Тогда они все слабеют, даже живые воины, потому что в целом духа у них становится меньше. И если бы удалось перебить всех настоящих, живых воинов…

— Я видел, как это происходит, — продолжил свой рассказ Седрик. — Рукотворные люди начинают качаться, спотыкаться. Они живые, но не более, чем туша только что заколотой свиньи на прилавке у мясника. — Седрик вздохнул. — Более того, я имел сомнительное удовольствие прочесть об этой процедуре в первоисточнике, то бишь в книге «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Я выяснил, что как всякая черная магия такого сорта, эта также требует чудовищной расплаты — столь высокой, что, за нее вряд ли возьмется хоть один здравомыслящий человек. Для того чтобы обрести силы на сотворение этого злого колдовства, Валь-до должен был лишиться собственного сердца. Оно теперь не в его теле, а где-то еще. Если мы разыщем его сердце и уничтожим, его сила испарится, как роса на траве летним утром.