Андрей Мартьянов - Беовульф

– Нет. Я лишь помогла ему разрешиться от бремени жизни. Вложила в его руку клинок, сказав, что все кончено и Грендель убит. Он ведь убит?

– Убит, – сказал Беовульф, не глядя в глаза Вальхтеов. – Значит, Хродгар ушел по своему желанию… Не нам его судить. Ты произнесла слова «позор» и «бесчестье». Объясни.

– Я видела эту… Эту женщину всего однажды, – бесстрастно сказала Вальхтеов, – спустя две зимы после замужества. Я гуляла на берегу моря, там, под скалами, где лодочные сараи. Узрела ее, выходящую из волн… Решила, что повстречалась с богиней. А на самом деле столкнулась лицом к лицу с безумием мужа, погибелью сыновей и смертью, все эти годы, преследовавшей род Хродгара… О да, она была прекрасна, ослепительна! Фрейя и Фригг, Идун и Бейла в едином воплощении! Нечеловеческая красота и нечеловеческая сущность…

Вальхтеов отложила прялку и сжала кулаки. Она все еще ревновала. Спустя полтора десятилетия. Ревновала умершего мужа к демону.

– …Хродгар охладел ко мне. Разве можно любить некрасивую женщину из вальхов, с черными волосами и недобрым карим глазом? Он полюбил… Ту. Или она использовала чары. Человек не может жить в море, значит она – не человек, ведь правильно?

– Правильно, – подтвердил Беовульф. – Выходит, Хродгар…

– Верно, так и выходит. Хродгар стал отцом ее сына. Год спустя она исчезла, я надеялась – навеки. Еще через три зимы в Хеорот впервые пришел Грендель. Вот и вся тайна. Постыдная и грязная. Грендель явился к отцу и потребовал признать его. Сын конунга – безобразный тролль, порождение человека и ведьмы-галиурунна… Хродгар выгнал его. Грендель начал мстить. Чем больше смертей, тем больше ненависти. С обеих сторон.

– «Обида, а не зло», – в который раз повторил Ремигий. – Что ты знаешь о матери Гренделя?

– Ничего. Повторюсь: ведьму я встретила всего единожды. А Хродгар ничего не рассказывал. Но его холодность и небрежение законной женой в тот год были красноречивее любых слов. Я стерпела бы, заведи он по примеру иных вождей наложниц, великому воину нужно много женщин. С наложницами не теряешь душу, а конунг ее потерял. Навсегда. Тварь похитила у меня супруга, потом лишила его рассудка. Убеждена – именно она направляла Гренделя. Зло ради зла.

– Мы убьем ее, – твердо сказал Беовульф. – Клянусь, галиурунн не уйдет от моего меча. Но Грендель… Он ведь наполовину человек! Если окажется, что он не умер, ты простишь его?

– Тобой только что произнесено: Грендель убит, – холодно ответила Вальхтеов. – Не заставляй меня усомниться в твоем слове, вождь…

– Хорошо. Не беспокойся ни о чем, конунгин Вальхтеов, дочь Аудагоса. На закате я принесу тебе хорошие вести.

– Ты сказал, Беовульф, сын Эггтеова. Ты сказал…

По мнению епископа, Беовульфу следовало бы взять проводника, да хоть Гуннлафа, знавшего тропу через трясины к острову, но гаут отказался и положился на чутье Фенрира. У пса великолепное чутье, он не заведет людей в гиблую топь!

Изначально Беовульф собрался идти в одиночестве, но его поредевшая дружина взбунтовалась, причем мятеж поддержали Ремигий и Эрзарих, по большому счету не имевшие никакого отношения к Народу Тумана. Северин благоразумно молчал, предпочитая не встревать в бурный спор.

Решили так: из дружины Беовульфа погибли трое, значит и месть за их жизни принадлежит не только вождю, а всем, включая ромейского жреца – Ремигий-годи заслужил! Военный вождь только руками развел – пусть будет по-вашему.

До окружавших болота возвышенностей добрались верхом, едва поспевая за явившим неслыханную прыть Фенриром. Лошадей стреножили и оставили пастись на лугу, пес, теперь удерживаемый кожаным ремнем, нетерпеливо поскуливал и тыкался носом в низкую травку – Алатею удалось отыскать на стеблях капельки темной крови. Никаких сомнений, Грендель недавно проходил здесь, собака не ошибается!

Эрзарих с Гундамиром вырубили в перелеске шесты, без которых двигаться по топям было затруднительно. Внизу, под холмами, простиралась грязно-серая равнина, кое-где скрытая полосами тумана, не рассеявшегося и среди дня. Не ощущалось и малейшего движения воздуха, никакого ветра, только гнилостные испарения и запах влаги…

Фенрир уверенно повел людей к северу, вдоль берега болот. Пока что идти было нетрудно, под ногами камень и подсохший за минувшие теплые дни суглинок. Затем полоса трясин резко ушла к западу, в сторону моря, и собака, поумерив шаг, осторожно ступила на зыбкую почву, направляясь от одной кочки к другой, от островка к островку.

Кое-где замечались полусгнившие вешки, вероятно поставленные на тропе много лет назад жрецами. Неподалеку хлюпало и булькало, ползали проснувшиеся после спячки лягушки, Северин заметил змею… Ничего угрожающего или жуткого не замечалось, за исключением встречавшихся на пути огромных следов: Грендель иногда проваливался в топь одной лапой, но неизменно выбирался и шел дальше.

– Очень странное место, – сказал Хенгест, когда по решению Беовульфа охотники остановились передохнуть, забравшись на вершину большого, шагов семьдесят в диаметре, острова посреди болота. – Гляньте-ка, вот там, левее – скалы с обрывом, под скалами большая глубокая впадина…

– Чем же странно? – поинтересовался Северин, внимательно изучивший окрестности. Действительно, рассекавшие трясины цепи холмов и гранитные выходы на западе образовали нечто наподобие огромной чаши, дно которой было затянуто белесой мглой. – Я видел такие в землях франков…

– Мало ли, что ты видел, – проворчал ют. – Подобные скалы можно встретить только на морском берегу. Я знаю, что полуночнее Хеорота в сушу вдается несколько узких и длинных заливов-фьордов, до одного я вчера добрался пешком. Что же это получается, а?

– Вода солоноватая. – Беовульф спустился к омуту, коснулся пальцами воды и попробовал ее на вкус. – Скверно… Это ж Граница, Рубеж… Вот почему в старые времена даны решили устроить капище именно здесь!

Ремигий понимающе кивнул. Варвары очень серьезно относились к понятию «границы» там, где сталкивались миры или среды. Достаточно вспомнить «прореху», где поселился дракон Фафнир – на границе, не принадлежащей Мидгарду или иным планам бытия. Именно в порубежных областях должны обитать существа диковинные и опасные.

Впадина-чаша, похоже, являлась размытой границей между сушей и морем, где встречались, перемешиваясь, две сущности…

– Полагаю, от моря к острову Гренделя ведет некий подземный проход, каверна, – объяснил Северину епископ. – Во время прилива морская вода поднимается и проникает сюда, в болотину, оттого и привкус морской соли. Теперь понятно: жрецам было проще общаться с духами, взывая к ним из Пограничья: и не суша, и не море – за скалами владения ванов, а по другую сторону болот – твердь, оберегаемая асами. Удачное место. Вернее, было таковым до времени, пока не пришло зло…