Роберт Сальваторе - Павшая крепость

– И вот я восстал против них! – провозгласил Абаллистер. – И я разыскал тебя. Мы снова вместе, сын мой.

Кэддерли закрыл глаза и опустил голову, впитывая в себя эти драгоценные слова, слова, которые он жаждал услышать с самого раннего детства. Абаллистер продолжал говорить, но разум Кэддерли остановился лишь на этих пяти прекрасных словах: «Мы снова вместе, сын мой».

Но его мать не умерла, рожая его.

Кэддерли не помнил ее по-настоящему, всего лишь образ, вспышка, улыбающееся лицо… Но эти картинки наверняка не относились к моменту рождения Кэддерли.

«И я разыскал тебя».

«Но как же Ночные Маски?» – завопила рассудительность Кэддерли. Абаллистер действительно искал его и послал наемников, чтобы убить его и убить Данику.

Только теперь Кэддерли заподозрил, что злой маг околдовал его, что он подсластил свои слова изрядной долей магической энергии. Сердце молодого жреца боролось с доводами разума, с логическими протестами, поскольку он не желал смиряться с тем, что его обманули, он отчаянно хотел верить, что его отец искренен.

Но его мать не умерла, рожая его!

Чарующий гобелен, сотканный Абаллистером, начал расплетаться. Кэддерли снова сосредоточился на плавно текущих словах колдуна – и обнаружил, что старик больше не описывает умилительные картинки, нет, он нараспев читает заклинание.

Кэддерли снял всю защиту, прикрыться от неминуемого удара ему было нечем. Он увидел, как Абаллистер метнул шипящую голубую молнию, зигзагами прорезавшую пелену красной пыли. Колдун, очевидно, знал свойства этого ландшафта, поскольку изломанный огонь безошибочно несся к Кэддерли.

Молодой жрец вскинул руки и ощутил толчок, обжигающий взрыв, раздирающий мускулы и яростно скручивающий сердце. Он осознавал, что летит, но ничего не чувствовал. Он понимал, что сильно ударился о какую-то скалу, но боль молчала.

– Теперь ты мертв, – сказал Абаллистер откуда-то издалека, словно они с колдуном больше не стояли друг перед другом, словно они больше не находились на одном уровне существования.

Кэддерли понимал, что это правда, он чувствовал, как жизненные силы вытекают из его смертной оболочки, ускользают в мир духов, царство смерти. Взглянув вниз, он увидел самого себя, лежащего на красной земле, изломанного и дымящегося. А потом душа его окунулась в божественный свет, ощутив то же, что и недели назад, в «Чешуе дракона», когда он отправился на поиски духа наставника Эйвери.

«Раз-два», – пела мелодия Денира.

Он знал лишь мир и покой, знал, что он дома, дома как никогда прежде, и знал, что явился туда, где можно, наконец, отдохнуть.

«Раз-два».

Мысли о материальном мире начали таять. Даже образ Даники, самого дорогого и любимого существа, не вызывал сожаления, ибо Кэддерли верил, что придет день, когда они снова воссоединятся. Сердце его взмывало ввысь; дух парил в небесах.

«Раз-два», – твердила песня. Как стук сердца.

Кэддерли снова увидел свое тело далеко внизу и заметил, как слегка пошевелился один палец.

Нет!

«Раз-два», – заставлял напев. Кэддерли никто не спрашивал, ему просто приказывали. Он посмотрел на Абаллистера, снова колдующего, создающего мерцающую дверь в красном воздухе. Абаллистер вернется в Замок Тринити, внезапно осознал молодой жрец, и весь край погрузится во мрак.

Кэддерли понял мольбу Денира, и дух его больше не протестовал. «Раз-два», – билось его сердце.

Когда он открыл глаза своего физического тела и взглянул на Абаллистера, его снова омыло теплое ощущение детства, внушенное ему злым магом. Разумом Кэддерли понимал, что очарован, понимал, что простейшая логика доказывает лживость колдуна. Но соблазн того, что показал ему Абаллистер, оказалось не так уж легко преодолеть.

А затем к молодому жрецу пришел еще один образ, воспоминание, которое он давным-давно задвинул в самый темный уголок сознания и не выпускал оттуда. Он стоял у дверей Библиотеки Назиданий, а молодой, и не слишком толстый наставник Эйвери – перед ним. Лицо Эйвери покрывали багровые пятна гнева. Он орал на Абаллистера, даже проклинал его, снова и снова повторяя, что Абаллистеру раз и навсегда запрещено переступать порог Библиотеки Назиданий.

Абаллистер не выказывал никаких признаков угрызения совести, он даже смеялся над тучным жрецом.

– Тогда забирай щенка, – гоготнул он и грубо толкнул Кэддерли вперед, вырвав клок волос из головы ребенка, когда убирал руку.

Боль была нестерпимой, и физическая, и моральная, но Кэддерли не заплакал – ни тогда, ни сейчас. Оглядываясь на тот страшный момент, Кэддерли понял, что не плакал потому, что слишком привык к жестокому обращению Абаллистера. На нем Абаллистер срывал свое разочарование. Как срывал он его и на матери Кэддерли.

На его матери!

Кэддерли, рыча, кое-как встал, и Абаллистер обернулся; глаза его удивленно распахнулись, когда он увидел, что его сын все еще жив. За спиной колдуна сиял и подмигивал, маня, портал, за которым иногда мелькала передняя личных покоев колдуна. Сейчас Абаллистер бросит его, как бросил тогда, займется своими делами и предоставит сына, этого «щенка», его судьбе.

Все больше и больше воспоминаний штурмовали разум молодого жреца, словно он открыл сундук, который не в силах был захлопнуть. Он видел лицо Абаллистера, дьявольски искаженное яростью, слышал жалобные крики матери и собственные тихие всхлипы.

Образ гигантского меча проявился в красном воздухе перед ним, меча, угрожающе покачивающегося.

– Ляг и умри! – рявкнул колдун.

Этот меч Абаллистер воспользовался им против матери Кэддерли, он произнес то же самое заклинание, чтобы убить маму!

– О дорогой Денир, – услышал юный жрец свой стон.

Песнь загремела в его голове по собственной воле. Кэддерли не призывал ее и едва ли улавливал гармонию прекрасной мелодии. Ему показалось, что где-то звучит голос наставника Эйвери, но ощущение пропало, когда он увидел, как магический меч несется по дуге к его незащищенной шее, слишком близко, чтобы увернуться.

Меч ударил – и растаял с омерзительным шипением.

– Будь ты проклят! – закричал колдун, его отец.

А Кэддерли не видел ничего, кроме лица матери, не чувствовал ничего, кроме первобытной ярости, сосредоточенной на этом убийце, этом обманщике. С его губ сам собой сорвался звук – вспышка гнева и магической энергии оказалась слишком велика, чтобы удержать ее в себе. Она вылетела наружу самой неблагозвучной нотой Песни Денира из всех, когда-либо слышанных Кэддерли, разрушительным искажением священного созвучия.

Земля встала на дыбы перед ним, но он продолжал кричать. Словно океанская волна, красный песок покатился к Абаллистеру, и широкая трещина ползла за ним.