Ольга Голотвина - Привычное проклятие

Человек расслабился, закрыл глаза.

Где все началось? В лесу неподалеку от Тайверана, близ тропы, по которой порой проезжают путники, чтобы сократить путь в столицу…

С вершины старого клена тропа видна была до деревянного моста через мелкую речушку.

Как называлась речушка? А Безликие ее знают! Да и к чему это название бродяге, что устроился в развилке ветвей? В здешних краях он впервые — и они ему не понравились!

Впрочем, трудно угодить человеку, у которого в желудке пусто, сапоги прохудились, кошелька нет совсем, ни толстого, ни тощего. (А при въезде в Тайверан надо платить пошлину!)

И уж подавно не до красот природы тому, кто впервые в жизни решился на разбой…

А ведь подумать только: еще год назад жизнь была такой надежной, все вокруг казалось незыблемым, будущее просматривалось вперед далеко, как… как эта проклятая тропа с клена! Подручный в лавке — чем плохо для сироты без дома и без родни? Да если еще хозяин к тебе по-доброму: грамоте выучил, обещает брать в поездки за товаром, а со временем, глядишь, и в долю взять. А в доме подрастает смешная глазастая девчонка — единственная наследница. И хозяин уже обиняками заводит разговор: мол, чем искать зятя на стороне, не лучше ли отдать свою кровиночку со всем состоянием кому-нибудь, кого хорошо знаешь… кому-нибудь смышленому, шустрому да услужливому…

И вдруг все кончилось, быстро и страшно. В маленький городок Гимир пришла чума.

Город затворил ворота. Вокруг Гимира встали кордоны лучников, которые убивали каждого, кто пытался покинуть город. За стены струился чад погребальных костров, и по окрестным деревням люди молили Безымянных, чтобы чума поскорее обожралась и сдохла. А горожане уже не молились — слишком велика была усталость и смертная тоска.

На тех кострах сгорели и лавочник, и его добродушная толстуха-жена, и дочка. А потом соседи, которых болезнь не успела тронуть, подожгли дом…

Впрочем, чума добралась и до соседей. Гимир умирал. А кордоны не уходили от городских стен…

Но какие кордоны остановят тех, кто с детства знает в округе каждый овражек, каждую ложбинку? Люди ночами спускались по веревкам с городской стены в сухой, заваленный мусором ров и пытались миновать посты охраны. Кое-кому удалось уйти от Стрелы…

Хорошо, удалось, а дальше что? Ни денег, ни еды, ни работы, ни будущего. А стоит окрестным мужикам догадаться, что перед ними беглец из Гимира, — вразхватаются за вилы! Пришлось уходить все дальше, в незнакомые края, живя случайными заработками… а теперь, выходит, и разбоем? И ведь даже оружия нет, кроме дубинки из толстого сука, что осталась внизу, под деревом…

Углубившись в невеселые мысли, бродяга чуть не прозевал верхового, что уже миновал мостик. Солидного вида путник на гнедом коне, с пухлыми седельными сумами. Скорее вниз, пока он мимо не проскакал!..

И тут выяснилось, что проезжего поджидал кое-кто еще… Из придорожных кустов вывалилась орава оборванцев, вооруженных кто чем горазд, и кинулась наперерез путнику. Тот в панике пришпорил коня, ударил рукоятью хлыста по голове ближайшего разбойника — и прорвался сквозь кольцо врагов, завопивших вслед от разочарования.

Но судьба была неблагосклонна к несчастному путнику: низко нависший над дорогой сук вышиб его из седла. Испуганный конь унесся прочь, а его хозяин упал наземь и застыл в неестественной, словно изломанной позе.

Подоспевшие разбойники постояли немного вокруг, разглядывая беднягу, а затем один из них нагнулся, чтобы стащить с тела сапоги…

С непривычки на такое глазеть — про все на свете забудешь. Вот бродяга и упустил момент, когда под деревом промчался гнедой конь…

Похоже, судьба не велит становиться грабителем. А как есть-то хочется! И пить… К реке лучше не идти, еще нарвешься на этих… более удачливых! Но вон там виднеется озерцо…

Пожалуй, у озерца бродяга и остался бы на ночь — ведь в город без денег не пустят. А может, отправился бы разыскивать шайку — авось примут к себе, все равно пропадать…

Но именно в этот день судьба начала прихотливую, необычную игру. И сделала первый ход.

Затрещали кусты. К берегу вышел гнедой конь с двумя сумами на седле и, не обращая внимания на человека, потянулся губами к воде. Видимо, отбежал от места схватки, успокоился, захотел пить — а тут ветерок принес запах лесного озера…

Уздечка мешала коню пить, он досадливо всхрапнул.

— Да, приятель, тут человеческие руки нужны… ну, стой смирно, сейчас разнуздаю…

Удача! Неимоверная удача! Не надо никого грабить… это находка, просто находка, ведь хозяину гнедого уже ничего не нужно, верно? Ни коня, ни седельных сумок… кстати, что в них?

Но еще до того, как первая сумка была расстегнута, обнаружился привязанный к луке седла кошелек с горсткой меди. Предусмотрительный путник держал мелочь наготове, чтоб не разменивать деньги при въезде в Тайверан. Отлично! С пошлиной все в порядке, а в городе можно продать лошадь. А уж если в седельных сумах найдется приличная одежда…

Увы, содержимое сумок ничем не порадовало. Ни смены одежды, ни еды, ни ценностей. Какие-то безделушки: статуэтки, украшения. Причем не из золота, а из кости. Каждая вещица аккуратно упакована в мешочек со стружками. Сколько там этого добра? Ну, не в лесу же пересчитывать… В конце концов, все это можно сбыть вместе с сумами в какую-нибудь лавчонку, где торгуют разным барахлом! Главное — лошадь, это ведь живые деньги на четырех копытах!..

Но в Тайверане, когда на первом же постоялом дворе была заказана комната и слопан ужин, пришла пора призадуматься. Лошадь продавать расхотелось. Может, удастся первое время продержаться, если сбыть обе сумы? А тут еще хозяин постоялого двора (судя по роже — продувная бестия) предлагает свои услуги: мол, не надо ли чего продать? Не иначе как за разбойника принял, предлагает загнать добычу…

Уже руки тянулись расстегнуть оба вьюка, вывалить на стол перед трактирщиком все, что внутри: мол, не найдется ли покупатель на всю кучу? Но остановила осторожность и уроки прежнего хозяина: «Никогда, парень, не сбывай товар, пока не узнаешь, почем он идет у других торговцев!»

Сунул руку во вьюк, вытащил первый попавшийся мешочек, вынул из стружек статуэтку — танцующий журавлик. Трактирщик кивнул, забрал фигурку и ушел.

А уже затемно прибегает в комнату служанка и верещит: мол, давай бегом вниз, к тебе господа пришли…

Господа? Какие еще, к Серой Старухе, господа?

Спустился в зал, а там — двое незнакомцев. И у одного на камзоле — храни Безликие! — вышит белым шелком лебедь, плывущий по воде…

Сын Клана! В родном Гимире таких важных господ и видеть-то приходилось лишь однажды, да и то издали: проезжали через городок… Кажется, с ними, со знатью, нельзя заговаривать, пока они первыми разговор не начнут?