Олег Говда - Беспокойное наследство

— Реликвия… — подрастерявший былой напор перед таким водопадом охального балагурства, староста все ж сумел вставить слово.

— Ага! — воскликнул обрадовано Степан. — Значит, все же сабля понадобилась?! Ну, слава Богу, а то я уж начал пытаться вспомнить: когда и с кем последний раз гречку примять довелось.

— Не сабля… Нет… — мотнул головой деревенский староста. — Хозяину нужна другая реликвия!

— Другая? — вполне искренне удивился белобрысый здоровяк, демонстративно почесывая бритый затылок. — Но у нас больше нет ничего…

— Да, что ты с ним турусы разводишь… — вновь вскипел Куница. — Срубить голову наглецу, и вся недолга! Не за то, что нас в воровстве обвинил, а — что законы гостеприимства нарушил. Тем, кого сам в дом пригласил — угрожать вздумал!

— В окошко сперва посмотри, мил человек… — вкрадчиво промолвил Петр, на всякий случай, делая еще один маленький шажок назад, к двери. — Прежде чем за оружие хвататься…

И была в его голосе такая уверенность в собственных силах, что молодой ведун послушно шагнул к окну и выглянул во двор. Лучше б оставался в неведение. Вокруг дома старосты, плечом к плечу в несколько рядов стояли жители Выселок. Все — от детей и до стариков. А их, освещенные пламенем факелов, лица больше напоминали посмертные глиняные маски.

— Сдюжишь всех положить-то, ведун? — чуть насмешливо поинтересовался Петр.

— Что там такое? — Степан тоже подошел к окну. — Матерь Божья, царица небесная и всеблагая заступница! Вот это вляпались! Они ж и не живые вовсе?! Или мне только чудиться?

— К чему тебе лишние знания, чародей? — еще раз удивил побратимов тутошний староста. — Мы никого не трогаем, если нас не задевают… Живем себе тихо, мирно… И вас бы поутру целыми и здоровыми за ворота выпроводили. Но ослушаться воли Хозяина мы не можем. Отдай реликвию, ведун? Сделай милость… Не заставляйте нас… Жизнь бесценна, зачем же ее попусту транжирить?

— Ну, нет у нас ее! Вот те крест! — истово перекрестился Куница, неожиданно для самого себя почувствовав искреннюю горечь в словах упыря. — Сами ищем! Так и передай своему… господину… Не-ту! А не веришь — можете нас обыскать, сопротивляться не станем. Что найдете — забирайте, черт с вами! — и прибавил виновато, обращаясь к Степану. — Извини, побратим. Мужиков мы с тобой, возможно, еще как-нибудь одолели бы… Но, как баб с ребятней рубить? Они хоть и не совсем люди, а все ж не с руки…

Белобрысый здоровяк ничего не ответил, но видно было по смятенному лицу крепыша, что в душе он согласен с Тарасом.

Некоторое время староста задумчиво молчал, теребя концы кушака, а потом степенно произнес:

— Хозяин услышал твои слова, ведун. От него нельзя скрыть правды, ибо всякая ложь в мире подвластна его воле. Ты был искренен. Он это чувствует. Нам велено не препятствовать вам больше. Извините за беспокойство. Можете спать дальше, можете — хоть сейчас отправиться в путь. Ваши переметные сумы наполнены провизией, прошу — не побрезгуйте. А в знак вашей доброй воли и в оплату за наше, гм… возможно, слишком назойливое, но все ж хлебосольное гостеприимство — очень прошу: забудьте о Выселках. Нету такой деревеньки, привиделось вам…

— Не беспокойся, Петр… — твердо пообещал Куница. — Ты, верно, заметил: жизнь бесценна. И коль нет за вами ничего худого — живите себе. Ну, а коли пакостить начнете — так вас и без нашей подсказки найдут. Люди зла не прощают…

— Вот потому вас и не пускают в Правь… — осуждающе покивал чудной староста. — Ваши священники в церквях, да и вы сами, наперебой, в своих молитвах ратуете за всепрощение и любовь, а живете в непрерывной ненависти и отмщении. Ну, да не мне вас осуждать. Найдется Судия и справедливее, и строже. Вот еще что, — остановился уже на пороге Петр. — Хозяин сказал, что лучше б вам ничего не искать… Хоть вы, по своему убеждению, за правое дело сражаетесь, — но нет в том, чтобы в делах Яви силы божественные использовать, ни чести, ни справедливости… Узлы на человеческом кружеве — только людскими руками распутать можно. Иначе затрещит плетение, а того гляди — совсем порвется.

Задумчиво поглядев на закрывшуюся дверь, Куница в некоторой растерянности повернулся к Степану.

— Ну, что делать будем, брат-чародей? Сразу собираемся вон из деревни, или дождемся рассвета? Не муторно будет спать в таком окружении?

— Не вижу смысла горячку пороть… — пожал широкими плечами тот. — Я хоть и не пресловутый Хозяин, но тоже ложь от искренних слов отличить умею. Староста не лгал — они против нас зла не затаили. Он и о необходимости драться с нами говорил, как о неприятной, но вполне обыденной крестьянской заботе. Такой, как прополка сорняков… Или вырубка леса. Так что, смело укладывайся обратно и спи сладко. Ничего больше с нами не случиться… Я имею ввиду — нынешней ночью и под этим кровом. А поутру — двинемся дальше.

— Наверное, ты прав… — кивнул сумрачно Тарас. — Попытаюсь заснуть. Может, еще что-нибудь важное присниться? Об…

— А вот о важном — лучше пока помолчать… — оборвал его на полуслове Степан. — Коль нам не известно насколько чуткое ухо у Хозяина здешнего, то и судьбу испытывать нечего… Так что, помолчим, друг-товарищ. И, как говориться: глядишь — здоровее будем.

Но, как не силились оба товарища, сколько не считали, прыгавших через плетень, барашков — сон в растревоженные умы упрямо не шел. Изрядно поворочавшись на неожиданно сбившихся в твердые комья, сенниках и нещадно обливаясь потом под ставшими вдруг невыносимо душными перинами, — у них едва хватило терпения дождаться первого рассвета. И как только за окном забрезжило утро, они с облегчением покинули Выселки. Даже не попрощавшись. Проводить их тоже никто не вышел.

— М-да, уж… — столь лаконичную и глубокомысленную фразу Степан произнес только после того, как место странного поселения за их спинами занял яркий диск восходящего солнца, и ночные страхи потеряли былую силу.

— А то… — не менее мудрено и рассудительно ответил Куница.

— Еще бы…

— Чудны твои дела, Господи…

— И не говори… — подытожил Степан.

После чего оба товарища крепко замолчали еще на добрый час, с очистительным упоением отдаваясь быстрой, немного похожей на поспешное бегство, скачке.

— Но, как же я их ауры не учуял? — запоздало удивился спустя этот час, недоученный чародей. — Ведь явный же морок… Но я-то, ладно, и в самом деле не светоч мудрости… Призрак почему не дал знать? Не предостерег?

— Он же честно нас давеча предупреждал, что более в земные дела вмешиваться не хочет. И если понадобиться что-то, чтоб сами спрашивали… — заступился за дух разбойного атамана Куница. — Мы ничего не заподозрили, не поинтересовались его мнением — вот он и промолчал…