Павел Марушкин - Дети непогоды

День выдался на редкость спокойным. Два или три раза Хлюпик отрывался от книги и выходил на палубу покурить. Матросы-обезьянцы смотрели на него с интересом и принюхивались, но полюбопытствовать, что же такое дымится в странной деревянной штуковине, никто не решался. Очевидно, с субординацией на корабле Вхутмаса было строго — Хлюпик заметил, что команда дирижабля практически не общается с ними. Исключение составлял Кукопат Кое-Тае: несмотря на свою экзотическую внешность, он оказался весёлым и компанейским парнем. Довольно скоро выяснилось, что у них с Иннотом есть в Вавилоне общие знакомые, и теперь они на пару радостно перемывали им косточки. Попутно Кукопат выстругивал из небольшого стоеросового брусочка «курительный прибор», как он обозвал будущую трубку. Хлюпика пригласили в качестве специалиста-консультанта, и польщённый вниманием юный смоукер начал распинаться относительно видов, форм и достоинств различных трубок. Несколько растерявшийся от такого количества информации Кукопат попросил изобразить самую простую конструкцию, и Хлюпик торжественно передал ему свою трубку. «А, ну это и в самом деле просто», — с облегчением пробормотал мастер, и спустя час очень довольный Иннот стал обладателем небольшой изящной «носогрейки». Подробно, как маленькому, Хлюпик объяснял ему премудрости правильной набивки и разжигания.

— А как вы делаете смоук? — полюбопытствовал Иннот, пижонски выпустив изо рта прозрачное колечко и тут же позорно закашлявшись.

— Прежде чем ты научишься этому, надо хотя бы перестать кашлять от табачного дыма, — снисходительно объявил Хлюпик. — У меня, например, на это ушло около месяца; а свой первый смоук я совершил только в конце первого класса. Слышал ты когда-нибудь такое слово — «экзамен»?

— Да слышал вообще-то, представь себе, — пробормотал Иннот.

— Так вот, в первом классе нашей школы все сдают экзамен на смоук. Для этого у учителя есть специальная экзаменационная трубка, и ты должен выкурить полную чашечку крепкого табаку, ни разу не поперхнувшись. Но спешить тоже нельзя; здесь важно уловить свой ритм затяжек и следовать ему. Тогда у тебя мало-помалу всё начнёт получаться.

— С ума сойти! А нельзя разве обойтись без всех этих тонкостей? — жалобно спросил приятель.

— Можно, конечно, только удовольствия настоящего не получишь, — Хлюпик пожал плечами. — Это как с едой: можно тупо сжевать найденные в лесу ягоды и коренья, а можно приготовить из них какое-нибудь редкое блюдо, вроде того, которое было сегодня на обед. Как его…

— Салат а-ля кошон, — буркнул Иннот. — Ну, мне магистром трубочных наук точно стать не светит: очень уж крепкое у тебя это зелье.

— Так это ж махорка! Она всегда крепкая. А вот табачные смеси — они разные бывают: покрепче, послабее, ароматизированные или обладающие натуральным запахом…

— Ну дела! — только и мог ответить Иннот.

Выколотив шарик золы, он проследил, как тот падает вниз, вздохнул и пошёл в каюту. Хлюпик вновь набил свою трубку. Вечерело. В небе начали проклёвываться первые звёзды. «А я-то хорош! — подумал Хлюпик. — Строю тут из себя наставника, а сам когда в последний раз делал правильный смоук? Неделю назад? Или две?» Он затянулся и прикрыл глаза, представляя, как горячий ароматный дым, клубясь, заполняет лёгкие. Постепенно окружающий мир делался всё бледнее и бледнее, становился далёким и необязательным. Остался только неторопливый ритм затяжек да тихое шипение трубки. Хлюпик всё глубже и глубже погружался в себя — впервые за много дней. Наконец, махорка вся выгорела.

— Это был хороший смоук, — пробормотал Хлюпик ритуальную фразу.

Чувствуя лёгкое приятное головокружение, он встал и отправился в каюту. Верный своему слову Иннот как раз собирал в охапку подушки и одеяла — он собирался ночевать на палубе.

— Ну ты и накурился, старина, — озабоченно сказал он, потянув носом. — Как же ты теперь целоваться-то будешь?

— Никак, — буркнул Хлюпик. — Неужели ты думаешь, что она и вправду хоть чуть-чуть мною интересуется?

— Ничего ты не понимаешь в женщинах! — весело ответил приятель, исчезая за дверью.

«Наверное, это и вправду так», — смущённо поду-мал Хлюпик, устраиваясь поудобнее под пуховым одеялом. Разумеется, ему и в голову не пришло отнестись к совету Иннота серьёзно…

Голубоватый лунный блик скользнул по простыне и коснулся лица спящего. Хлюпик открыл глаза и замер. Чувство, что в каюте он не один, возникло почти сразу. «Может, Инноту стало холодно на палубе, и он спустился вниз», — подумал он, откуда-то совершенно точно зная, что это не так. Тёмная фигура в углу чуть заметно шевельнулась.

— Ты кто? — еле слышно спросил Хлюпик и на всякий случай натянул одеяло до самого носа.

— Правильнее было бы спросить «Мы где?», юный смоукер, — ответил ему страшный свистящий голос. — Всегда надо знать такие вещи! Так вот, мы — в твоём сне. Ну а на свой вопрос ты можешь ответить и сам. — Тут говорившая наклонилась, попав в полосу лунного света, и Хлюпик еле слышно пискнул от ужаса — под чёрным капюшоном белела голая кость! И в довершение всего на груди гостьи сверкал круглый эмалированный значок с чёрной готической буквой «А». Всякий смоукер знал, что это означает…

— Амба! — тихонько ахнул он.

Амба сняла капюшон, чиркнула о затылок спичкой и принялась раскуривать свою длинную трубку.

— Что, мне уже… Уже пора, да? — пролепетал Хлюпик.

— Ну, не то чтобы прямо сейчас, — Амба выпустила изо рта клуб дыма. — Но скоро, юный смоукер, скоро будет пора. Что-то неладно в твоей жизни, очень неладно…

— А что?! Может… Мне не следовало соглашаться на эту охоту, да? Не надо было ехать?

— Не знаю, о какой охоте ты говоришь, — ответила Амба. — Но если уж я смогла к тебе прийти, значит, в твоей жизни точно что-то не так. Не думаешь же ты, что я здесь ради собственного удовольствия?

— А что?! Что не так?!

— Откуда же мне знать? — Тощая фигура пожала плечами. От этого движения заиграли еле заметные блики на лезвии длинной чёрной косы. — Это твоя жизнь, юный смоукер, а не моя.

— Что же мне делать?! — заскулил Хлюпик. — Подскажи…

Но Амба, покачав головой, надвинула на лоб капюшон и запыхтела своей трубкой. Облака ничем не пахнущего дыма стали сгущаться в тесной каюте, пока не заволокли её всю. А потом наступило утро…

За завтраком Хлюпик был необычайно хмур. Даже известие о том, что они, вероятно, прибудут в пункт назначения часам к семи вечера, то есть почти на день раньше, чем рассчитывали, не добавило ему весёлости. Иннот тактично старался не замечать плохого настроения приятеля, но когда тот, едва перекусив, ушёл в каюту и там лёг, уткнувшись носом в стенку, он не выдержал.