Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней

Видно, Торвард конунг уже усвоил, что, пытаясь подстраиваться под обычаи уладов, он сам себя делает дураком, как в случае с Тейне-Де. Теперь он предпочитал местные традиции прогибать под себя, даже если для этого их придется вывернуть наизнанку.

А его самого это происшествие так развеселило, что он даже стал насвистывать на ходу. Его не оставляло ощущение, что в лице этой девы, кем бы она ни была, к нему явилась богиня этого острова. И, заполучив это неуловимое создание в руки, он намеревался извлечь из этого все, что только возможно.

И его добыча была оценена по достоинству. Сопровождаемый изумленным гулом сэвейгов и уладов, Торвард вошел в башню и, сняв с плеча свою пленницу, поставил на ноги. Даохан, сидевший здесь со своими людьми в ожидании вечернего пира, вскочил, не веря своим глазам.

– Где ты ее нашел? – воскликнул он, позабыв поприветствовать союзника, что уже показывало, в какое глубокое изумление его повергла эта встреча.

Девушка, довольно долго провисевшая на плече Торварда в неудобном положении вниз головой, сейчас закрывала лицо руками, борясь с головокружением, и не могла стоять, так что Торварду пришлось снова подхватить ее и посадить на Миадову лежанку. Однако Даохан узнал ее с первого взгляда.

– А ты ее знаешь? – Торвард глянул на него. Даохан не спрашивал, кто это и откуда, его потрясло само появление светлой девы в бруге Айлестар.

– Это же она, Элит Элга, дочь Клионы! – воскликнул Даохан.

И тут же закрыл рот, мысленно браня свою несдержанность последними словами. Торвард не знал, кого приволок! Каким образом он заполучил Элит, не зная, кто она, – неизвестно, но если бы он, Даохан, промолчал, то смог бы как-нибудь выпросить у конунга фьяллей красивую пленницу, не называя ее истинной ценности.

Хотя, впрочем… У этого выпросишь, как же.

– Да ну! Ничего себе находка! – Торвард присвистнул и, взяв девушку за плечи, с новым интересом заглянул ей в лицо, отвел прядь светлых волос, мешавших ее рассмотреть. – То-то я себе думаю, неспроста это… И знает она меня, и сама ко мне пришла…

– Сама пришла? – Даохан удивлялся все больше и больше. Что у кого-то из местных силой или золотом вырвали сведения о том, где скрывается внучка рига Миада, – в это он еще мог поверить. Но чтобы та по своей воле отдалась в руки злейшего врага!

– Да. Сама пришла и сказала, дескать, любви хочет! – Торвард усмехнулся. – А это за мной не заржавеет, всегда пожалуйста.

Сэвейги вокруг засмеялись. Элит тем временем несколько овладела собой. Присутствие Даохана, отвергнутого ею жениха, делало это унижение еще глубже, и она постаралась принять гордый и невозмутимый вид: выпрямилась, расправила плечи, убрала волосы с лица и подняла голову.

– Разумеется, риг Банбы удивлен – нелегко ему понять, что женщина, отвергнувшая его, избрала другого! – Она взглянула на конунга фьяллей и с насмешкой указала ему глазами на Даохана, будто приглашая посмеяться вместе.

– Что? – Торвард свел брови, но быстро вспомнил. – А! Он же к тебе сватался! Еще пока я там раненый валялся, он сюда ездил, было дело. Ну, все понятно!

– Хотел бы я, чтобы дело и впрямь было понятным! – язвительно заметил Даохан. – Хотел бы я, чтобы ты, Торвард конунг, лучше представлял себе, кого ты поймал. Берегись: эта прекрасная белая голубка может укусить ядовитыми змеиными зубами! У нее ведь есть все причины тебя ненавидеть: ты захватил и ограбил ее землю, ты взял в плен ее деда и брата, а других братьев поубивал! А она не из тех женщин, кто легко меняет покровителя. Я бы поостерегся приближать ее к себе: уж не затем ли она пришла, чтобы взыскать с тебя кровавые долги?

– Скажи это самому себе, – посоветовал Торвард. – Не ты ли склонял меня к походу на Клионн, предлагал эту деву мне в постель, чтобы потом, когда она мне надоест, ты мог на ней жениться?

Поскольку они разговаривали при помощи Хавгана, Элит тоже все понимала в этой беседе. Услышав, какую участь ей заранее готовили, она не сдержалась и возмущенно вздрогнула, бросила на Даохана негодующий взгляд.

– Я за себя не боюсь, – продолжал Торвард. – Я за море уеду, и привет. А проклятьями меня не достать – меня уже прокляли по самое не могу, меня теперь проклинать – все равно что прутиком щекотать, после того как веслом по голове трахнули со всей дури! А вот ты подумай: как ты с ней жить собираешься, когда меня тут не будет? Лучше надейся, что я предпочту забрать ее с собой. Тебе же спокойнее будет. Сельви, отведи ее наверх. И под дверь посади кого-нибудь, лучше двоих.

Сельви подошел к Элит и слегка поклонился, показывая на лестницу, ведущую в грианан. Элит, все так же с гордо поднятой головой, словно королева среди своих слуг, пошла наверх – туда, где в ее собственном покое стояла ее собственная лежанка.

Поднявшись туда, она могла убедиться, что богатство ее за прошедшее время сильно возросло: два стоявших там ларя не закрывались, выше стенок наполненные серебряными и золочеными кубками, чашами, блюдами, браслетами, ожерельями и прочими сокровищами. Некоторые из вещей она узнала: иные принадлежали раньше фениям, иные – другим знатным людям. Некоторые, судя по их узорам, были изготовлены в дар богам и унесены фьяллями из священных рощ. В завитках узоров ожерелий и браслетов засохла темная кровь. Элит содрогнулась, как наяву увидев мертвые тела – кровь на груди, на шее, на лицах, на которых навек застыла ярость непримиримой схватки. Алая кровь на алом шелке одежд, на рыжей меди волос, на белой коже…

– Прекрасен ты был, брат мой Катайре! – негромко произнесла Элит, держа в руках знакомое ожерелье и мысленно видя того, кого ей уже не увидеть наяву. – Как шелк были твои золотые волосы, как спелые яблоки были румяны твои щеки; будто олень, мчался ты по лесу, настигая добычу прежде, чем настигнет ее копье, брошенное твоей рукой. И ты, брат мой Байле! Женщины любили тебя за ловкость в подвигах, за проворство в прыжках, за превосходство ума, за сладость речи, за красоту лица, за прелесть взора твоего – горько плачут теперь женщины Клионна, ударяя в ладони, и не будет им утешенья, ибо погибла их радость. И ты, брат мой Энлойх, – не знал ты равных себе, когда в Праздник Костров затевали юноши состязания в беге, в метании копья или тяжелых камней. Многими дарами владели вы, братья мои, – даром подвигов, даром мудрости, не было лишь у вас одного дара – дара долгой жизни, ибо доблестные предпочитают славную смерть, но не старость в безвестности.

Вдоль стен были ворохом навалены дорогие одежды из разноцветных шелков. В глаза Элит бросился знакомый узор – здесь лежал даже тот плащ из яркого, багряного шелка, который когда-то сама богиня Клиона вышила золотыми нитями в тот год, что прожила в бруге Айлестар, будучи женой Форгала. Теми самыми нитями она вышила его, что изготовила сама, когда пряла солнечный свет. И даже этот плащ, который Форгал незадолго до своей смерти, предчувствуя скорое расставанье, подарил Миаду и который престарелый риг надевал лишь два раза в год – на Праздник Костров и на Праздник Мертвых, стал теперь добычей конунга фьяллей. А тот не знал, да и не хотел знать, что означает для уладов эта вещь, и видел в ней лишь нарядную, дорогостоящую одежду, желанную добычу грабителя…