Александр Прозоров - Клан

– Странно сие, – вздохнув, кивнул «бородач». – Однако же проверить будет надобно. Отступники церковные – это наш крест, отмахиваться от него нельзя.

Топорник взялся за раскаленный железный прут, помешал угли и снова обратился к пленнику:

– Так что вы сказывали о джазе, святой отец?

Самарканд, мавзолей эмира Тимура.

20 июня 1941 года. 15:15

Несмотря на одуряющую жару, успевшую выжечь всю зелень в городе и вокруг, под куполом гробницы царила прохлада и таинственный полумрак. Впрочем, темнота, по всей видимости, не была достаточной, чтобы мешать работе фотоаппаратуры, и в руках молодого кинооператора Малика Каюмова почти непрерывно стрекотала камера.

Вокруг каменной усыпальницы, что-то негромко бормоча себе под нос, бродил Михаил Герасимов – неизменный консультант всех комиссий по вскрытию гробниц знаменитых личностей «для подлинной идентификации их погребений и создания их подлинных объективных портретов». Работы проводились по инициативе Академии наук, и антропологу уже довелось открывать мраморную гробницу Ярослава Мудрого в Софийском соборе в Киеве, вести раскопки могилы основоположника таджико-персидской поэзии Рудаки в кишлаке Панджруд, вскрывать погребение адмирала Ушакова. Поэтому новое задание не вызывало у него особого трепета – чего нельзя было сказать об остальных членах экспедиции.

Заместитель председателя СНК УзССР Тажмухамед Кары-Ниязов, выдающийся писатель и историк Садриддин Айни, известный востоковед профессор Семенов – каждый высказывал свои научные теории о жизни и смерти знаменитого Железного Хромца, и для каждого приближался час истины. Тяжесть атмосферы вокруг прикрытого каменной плитой тела ощущал только мальчишка, сын Садриддина Айни, испуганно жавшийся к своему отцу.

– Следов вскрытия, повреждения гробницы лично я не вижу, – наконец сделал вывод Герасимов. – Думаю, могила не ограблена и находится в первозданном виде. Предлагаю оставить Тимура в покое до завтрашнего дня, чтобы провести вскрытие могилы и полное ее описание за один день. К сожалению, если допустить даже незначительный перерыв, некоторые находки из захоронений могут быть утрачены.

– Не Тимура, а неизвестного тимурида, – поправил антрополога Кары-Ниязов. – Сам Тимур, как известно, захоронен в Герате.

– Не в Герате, а в Шахрисабзе, или в Атраре, – моментально вмешался Семенов. – Известные нам факты…

– Товарищи, товарищи! – вскинул руки Герасимов. – Давайте оставим ваши споры до завтра. Завтра все станет ясно раз и навсегда.

Он уже успел наслушаться ожесточенных споров и хорошо знал, что из членов комиссии только Айни считал, будто Железный Хромец покоится именно здесь, в Самарканде.

– Пойдемте, нам нужно хорошо отдохнуть, завтра будет очень много работы.

Продолжая тихие споры на таджикском языке, ученые двинулись к выходу и внезапно наткнулись на трех стариков в длинных потрепанных стеганых халатах, с увесистыми крючковатыми посохами, словно вырезанными из уродливых деревьев, что растут на каменистых горных склонах.

– Остановитесь! – потребовал от ученых один из старцев и раскрыл какую-то старинную книгу, что держал в руках. – Вот это книга старописьменная. В ней сказано, что, коли тронет кто могилу Тимурлана, всех настигнет несчастье, война.

– О Аллах, сохрани нас от бед! – воскликнули все трое, вскинув ладони к небу.

Шестидесятитрехлетний Садриддин Айни, благодаря своему возрасту имевший право разговаривать с мудрецами на равных, взял книгу, надел очки, внимательно просмотрел ее и поднял глаза на стариков:

– Уважаемый, вы верите в эту книгу?

– Как же иначе, – кивнул тот, – ведь она начинается именем Аллаха!

– А что за книга это, вы знаете?

– Важная мусульманская книга, начинающаяся именем Аллаха и оберегающая народ от бедствий, – степенно ответил старец.

– Эта книга, написанная на фарси, всего-навсего «Джангнома», – вежливо улыбнулся Айни. – Книга о битвах и поединках, сборник сказок о вымышленных героях.

Книгу взял в руки Кары-Ниязов, внимательно пролистал и в знак согласия кивнул. Затем ее ухватил протиснувшийся вперед кинооператор. Впрочем, он начал перелистывать страницы не от начала книги, как положено, а по-европейски, слева направо, и все поняли, что языка фарси молодой человек все равно не знает.

– Мы не совершаем святотатства, уважаемые, – кивнул старикам Айни, возвращая книгу, – мы пытаемся познать наше прошлое, что очень важно для нашего народа, для вас и ваших детей.

– Вы называете сказками мудрость предков и готовы накликать страшную беду на свой народ ради пустого любопытства, – покачал головой старик. – Остановитесь, пока не поздно. Заклинаю вас именем Аллаха и могилами ваших отцов.

– Мы всего лишь осмотрим могилу, восстановим облик похороненного здесь тимурида и вернем все на место со всем уважением, – вмешался Семенов. – Покойный не потерпит никакого ущерба и позора.

– Горе, горе стучится в двери домов наших, – вновь покачал головой старик, перехватил книгу под мышку и, отвернувшись, направился прочь. Оба его спутника двинулись следом.

Члены комиссии зашагали в другую сторону, и только Каюмов с камерой в руках попытался нагнать старцев, надеясь сделать несколько интересных кадров. Но когда вслед за стариками он повернул за угол мавзолея, то увидел лишь пустую улицу, по которой ветер сметал желтую горячую пыль.

На следующее утро в мавзолее оказалось тесно и душно от множества работающих людей и поднятой ими вековой пыли. Члены комиссии стояли в стороне, наблюдая, как рабочие в светлых, словно выцветших, гимнастерках трудятся вокруг усыпальницы. Крышка прилегала к основанию чрезвычайно плотно, а потому пришлось довольно долго искать хоть маленькую щелочку, к которой можно приложить острие топора. Наконец место было выбрано. Бригадир самолично размахнулся кувалдой. Удар, другой – и внезапно крышка с легким хлопком приподнялась сразу на полсантиметра, выпустив наружу легкое, словно пыльное, облачко, быстро растворившееся в воздухе. Его никто даже не заметил, поскольку общее внимание было приковано к самой гробнице.

В открывшуюся щель, примерно в полуметре от первого топора, был вставлен второй и парой несильных ударов загнан внутрь. Рабочие нажали на топорища, приподнимая крышку усыпальницы, немедленно завели ломы. Десять человек, взявшись за края плиты, поднатужились, сняли ее, осторожно отнесли в сторону, опустили на деревянные козлы и облегченно перевели дух.

Вперед вышел Герасимов, склонился над костными останками, быстро и уверенно прощупывая их пальцами. Все затаили дыхание. Минута, другая, третья…