Алексей Свадковский - Вор и маг. Трилогия
…Я увидел жизнь этого человека, и восхитился им. Я увидел в ней много хорошего; но горе и боль не обошли его жизнь стороной. Одиночество и тоска стали его спутниками, как и бесконечные кошмары по ночам, и спасение в работе от тяжких мыслей и отчаянья. Я увидел очень многое в его жизни, но главное — я не нашёл в нем зла.
Мне стало его по-настоящему жаль, этого человека. Я был рад тому, что мне не удалось его убить. Я сделал в своей жизни много глупостей, но я был благодарен Гелиону за то, что он мне не позволил пролить кровь этого человека! Пусть свет моего владыки осветит его жизнь и наполнит её радостью, которою он давно утратил! Жаль, что он не может найти в своём сердце места для бога: ему было бы легче нести его ношу, ведь он бы разделил её на двоих!
— Ответь мне на мой последний вопрос, Ренделл, чтобы я всё-таки смог понять. Если маг не нёс в себе зла, если это честный и хороший человек, зачем тогда Владыка указал мне его? Ведь не зная его, и веря словам Вегрейна, я бы убил его, и сотворил зло.
— Он испытывал тебя, чтобы понять, что есть в сердце твоём. Война между магами и Озарёнными — вот главная угроза миру и людям, в нём живущим; и сейчас этот мир как никогда близок к концу. Маги хотят новой войны, чтобы отомстить за прошлое и вернуть утраченную власть и вседозволенность. И там, на дороге, был момент истины. Владыка решал участь людей: дать ли вам шанс или позволить начать войну и истребить друг друга. Если бы ты убил мага, он отправился бы на небеса, обретя мир и покой, найдя средь звёзд в чертогах Света свою утраченную семью. И это было бы для него наградой. Ты одержал бы победу, и развязал бы войну.
Но ты сразился с ним, и погиб, и этим спас мир от новой войны. И Владыка решил дать неразумным людям, так стремящимся погубить друг друга, ещё один шанс. И для этого он избрал тебя!
— Меня? — растерянно спросил я. — Но что я могу сделать для моего бога?
— Ты должен прекратить войну между магами и Озарёнными! — прозвучал ответ.
— Но как? Я ведь мёртв… — ничего не понимая, прошептал я.
— По воле Мелираны ты умер, по воле Гелиона воскреснешь, дабы выполнить его волю и вернуть мир между слугами богов и идущими дорогой силы!
— Но как? Я простой воин, и даже воскреснув, как я заставлю людей поверить мне? Как я смогу прекратить эту войну?
— Геран! Ты веришь в своего бога?
— Да! — сказал я. — Да, я верю!
— А он верит в тебя! И ты справишься. Просто верь, Геран! Ведь это не тяжелее, чем идти на сломанных ногах!
И в этих словах было столько любви и тепла, как будто их прошептал мне сам бог устами Ренделла. Я постараюсь, мой бог! Я не проповедник, я простой воин, и лучше владею мечом, а не словом, но ради тебя и ради людей, живущих на земле, я буду очень стараться! Я не знаю, как я буду это делать, и что я буду делать, я не знаю, как прекратить войну, длящуюся века, как остановить меч, занесённый для удара. Моей мудрости для этого не хватит, но я буду молиться о том, чтоб ты поделился со мной своею!
— До свиданья, Геран! Он проводит тебя назад в мир людей, — Ренделл указал рукой на огромного пса, возникшего за моей спиной; мне он показался почему-то очень знакомым. Я взялся рукой за ошейник пса, и тот понёсся огромными прыжками вниз. Это было подобно падению в колодец без дна…
Очнулся я от боли во всём теле. Ужасно хотелось пить. С трудом приоткрыв уцелевший глаз, я увидел кладбищенского сторожа, сидящего возле очага вместе с его псом.
Была уже глубокая ночь, когда Арен закончил свой рассказ о путешествии на север в поисках сокровищ. Не раз мы наполняли кубки и прерывали беседу, чтобы отдать должное искусству поваров, приготовивших угощение, а затем снова наполняли кубки чудесным вином, и беседа продолжалась. Она текла неспешно, как река; мне было интересно слушать рассказ Арена о его приключениях. Он мог бы стать бардом, и зарабатывать себе на хлеб, рассказывая сказки и легенды.
Его история меня полностью захватила. Я как будто вместе с ним побывал на севере и искал сокровища в глубине кургана, спасался от Озарённых, и стоял с ним рядом на пыльной дороге, ведущей в Гарам. Но после всего рассказанного у меня остались вопросы, не получив ответы на которые я не мог успокоиться.
— Скажи, а как ты выполнил своё обещание герцогу? — начал я.
— Помнишь, я рассказывал о Доме милосердия в нашем городе? Я взял на своё попечение всех детей, которые в нём жили. Жрецы легко дали на это согласие, с радостью спихнув заботу о детях и об их будущем на мои плечи. Ведь им нужно было проводить ритуалы и молебны, украшать храм и собирать пожертвования, а тут вечно голодная толпа оборвышей. Дети нищих и бедняков вечно путаются под ногами, отвлекая их от важных дел.
Вот я и забрал у них эту ненужную для них обузу, чтобы они не отвлекались от своих молитв и ритуалов мирской заботой о малышах. Я купил в трёх днях пути от нашего города большое поместье, куда и переселил детей. Там, вдали от городской суеты, на свежем воздухе, они растут и учатся. Если хочешь, мы можем потом съездить туда, и ты сам всё увидишь. Там у нас большой фруктовый сад, виноградник и скотный двор с большим стадом коров, а ещё птичник и огороды, где мы выращиваем овощи. Те, кто постарше, помогают по хозяйству, совмещая работу и учебу. Я нанял десяток разных ремесленников, которые учат детей своему ремеслу. Я хочу, чтобы у детей, когда они подрастут, было призвание и знания, которые помогут им жить честным трудом. Не всем им это, конечно, вначале понравилось: дисциплина, работа, учёба. Многие привыкли к безделью и попрошайничеству. Но тех, кому это не нравилось, я не держал. Я дал им возможность, и указал путь. Если они хотели иного, они вольны были идти своей дорогой. Бездельники и лентяи лишь помешали бы остальным. Впрочем, некоторые потом возвращались, и были с радостью приняты обратно.
— И сколько сейчас живёт детей в твоём приюте? — спросил я.
— Двести сорок пять детей, — ответил маг.
— Двести сорок пять! — потрясённо повторил я. — Это же целая уйма! Почему их так много?
— Узнав о моём приюте, бедняки и нищие чуть ли не со всей страны стали подкидывать мне своих несчастных детей, которых сами были не в состоянии прокормить. Потом ко мне попала детвора из других домов милосердия, которые содержали жрецы. Многие сами пришли ко мне из других городов. Так получилось, что в начале у меня было около двадцати ребятишек, а стало больше двухсот.
— И как же ты со всем этим справляешься? — всё ещё не веря услышанному, спросил я. — Их же, всех этих детей, надо накормить, напоить, одеть, обуть, учить и лечить. Это ж спятить можно!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});