Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

— Ну и стоит ли его за это ругать? — усмехнулся киммериец,— Я бы даже сказал, вкус у старой гиены отменный…

Она пропустила неуклюжий комплимент мимо ушей. Самообладание быстро к ней возвращалось.

— Мой любовник, он… это молодой старшина туранских солдат. Гневаясь на меня, Тотразмек опоил его отравой, помутившей рассудок. Когда несчастный схватил меч и попытался меня зарубить, я выскочила на улицу. Чернокожие схватили меня и потащили в… Ой, что это?!

Но Конан не только успел услышать то же, что и она, он еще и начал действовать. Бесшумно, как тень, он скользнул вместе с девушкой за ближайшую лачугу, в тень разросшихся пальм. Там они и стояли в напряженном молчании, слушая, как делается громче насторожившее их бормотание. Вскоре сделались различимы отдельные голоса: по дороге со стороны города двигалась вереница примерно из десяти чернокожих. Девушка вцепилась в руку Конана и всем телом прижалась к нему, он почувствовал, что ее снова начало трясти.

Теперь гортанные голоса людоедов стали не только различимы, но и понятны.

— Наши братья уже собрались около ямы,— говорил один.— Нам нынче не повезло; одна надежда, что с нами поделятся…

— Арам обещал нам человека,— отозвался другой, и Конан вновь мысленно пообещал этому самому Араму кое-что весьма нехорошее.

— Арам всегда держит слово,— подал голос третий.— Мы многих заполучили из его таверны… Что ж, мы хорошо ему платим! Я сам отнес ему десять штук шелка, которые утащил у хозяина… Клянусь Сетом — добрый был шелк!

Шаркая плоскими ступнями, дарфарцы миновали спрятавшихся, и их голоса постепенно стихли вдали.

— Нам повезло! Трупы тех троих валяются не на виду,— проворчал Конан.— Если они вздумают проверить Арамову особую комнатку, они там еще одного собрата найдут… Пошли-ка отсюда!

— Да, да, пошли отсюда скорей! — взмолилась девушка. Кажется, она снова была недалека от истерики,— Мой бедный возлюбленный где-то бродит по улицам совершенно один… Его тоже могут схватить!

— Ну тут у вас и обычаи,— буркнул Конан, ведя девушку к городу задворками, где было потемней.— Почему бы горожанам не взять да не прекратить эту чуму?

— Дарфарцы — ценные рабы,— ответила девушка.— К тому же их так много, что, если запретить им охоту за столь желанной добычей, восстание может стать опасным. С другой стороны, замбулийцам отлично известно, насколько опасны улицы ночью, и они стараются не покидать хорошо запертых домов… если только не происходит чего-нибудь неожиданного, вот как со мной сегодня. Чернокожим все равно, кого пожирать, но обычно им попадаются только чужестранцы… а судьба чужестранцев жителей города не слишком волнует. Поэтому Арам Бакш и ему подобные продают людоедам только заезжих. С горожанином такое проделать Арам бы никогда не посмел!

Конан не нашел подобающих слов — только плюнул. А потом он вывел свою спутницу на дорогу, которая успела стать улицей. По сторонам тянулись дома с погашенными огнями. «Ну и хорошо,— подумалось ему,— Прятаться в потемках — как-то это не по мне…»

— Куда тебя проводить? — спросил он, отмечая про себя, что против его руки на своей талии девушка по-прежнему не возражала.

— Ко мне домой,— ответила она.— Я тотчас подниму слуг и велю им искать моего любовника. Я совсем не хочу, чтобы город… жрецы… чтобы вообще кто-нибудь проведал о постигшем его безумии. Он… Это молодой полководец, которого ждет блестящее будущее. Если нам с тобой удастся его отыскать, полагаю, ему можно будет вернуть здравый рассудок…

— Если нам с тобой удастся его отыскать? — переспросил Конан,— С чего это ты взяла, будто я готов ночь напролет носиться по улицам, разыскивая какого-то лунатика?

Она быстро подняла на него глаза — и верно истолковала огонек, горевший в синих глазах. Ясно было: он пойдет за ней, куда бы она его ни повела. Любая женщина угадывает это мгновенно. Но обязательно притворится, будто не поняла!

— Ну пожалуйста…— со слезами в голосе взмолилась она.— Мне больше не к кому обратиться за помощью… А ты был так добр ко мне…

— Ну ладно,— пробурчал он наконец.— Ладно, что с тобой делать! Как хоть его зовут, негодяя-то твоего?

— Его? Э-э-э… Алафдаль. А я — Забиби, танцовщица. Мне приходилось танцевать перед правителем города, сатрапом Джунгир Ханом, перед его возлюбленной Нефертари и всей высшей городской знатью. А потом меня возжелал Тотразмек… и сделал невинным орудием своей ненависти к Алафдалю. Дело в том, что я попросила у него любовное зелье… Могла ли я постигнуть всю бездну его низости и коварства! Он дал мне зелье и велел подлить его Алафдалю в вино, он клялся, что стоит Алафдалю выпить его, как он крепче прежнего полюбит меня и станет исполнять всякую мою прихоть… Я все сделала, как он мне сказал, но под действием напитка мой возлюбленный впал в безумие… Я уже рассказывала тебе… Проклятие Тотразмеку, этому поганому отродью змеи и… А-а-ах!

Она судорожно вцепилась в руку киммерийца. Оба остановились. Они как раз добрались до квартала лавочек и магазинов — час стоял очень поздний, нигде не горело ни огонька. Зато на выходе из одного переулка угадывался человеческий силуэт. Мужчина стоял молча и неподвижно, опустив голову, но Конан поймал немигающий взгляд исподлобья, и ему стало жутковато. Не то чтобы он испугался оружия в руках у безумца. Безумие имеет свойство внушать страх само по себе. Даже храбрейшим…

Он заслонил собой девушку и вытащил меч.

— Только не убивай его!..— взмолилась она.— Во имя Сета, не убивай! Ты же сильный — скрути его, и довольно!

— Попробую,— отозвался варвар, сжимая левую руку в пудовый кулак.

Стоило ему сделать шаг в направлении переулка, как тура-нец разразился жутким стонущим смехом и сам бросился на него. Он бешено размахивал мечом и подпрыгивал, всем телом вкладываясь в удары. Полетели синие искры — Конан парировал его выпады. Еще миг, и сумасшедший без чувств растянулся в пыли, сраженный, точно молнией, ударом страшного кулака.

Девушка тотчас бросилась к нему.

— Он не… Ты ведь его не…

Конан быстро перевернул поверженного и сноровисто ощупал.

— Я его не…— сообщил он девушке.— Кровь из носу течет, ну а чего ты хотела? Погоди немножко, очнется… Может, заодно и мозги встанут на место. Дай-ка на всяк и и случай я руки ему свяжу… вот так… его же поясом. Ладно, куда прикажешь тащить?

— Погоди! — Она присела на корточки подле мужчины, схватила и жадно ощупала его связанные руки. Мотнула головой — разочарованно и с недоумением… Потом снова подошла к гиганту-киммерийцу и положила ладошки па его могучую грудь. Ее глаза показались ему двумя влажными черными самоцветами.