Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета

Огнеяр тихонько просвистел, словно бы в удивлении. Дарована осторожно подняла ресницы. Из сероватого зимнего дня они попали в густую тьму позднего вечера. Белый снег исчез, земля вокруг была черновато-серой, как старая закаменевшая зола, и уходила во все стороны плоской равниной, насколько хватало глаз. Небо над головой тоже было темно-серым, низким и неподвижным. Обернувшись, Дарована и позади себя увидела ту же темную равнину, так же уходящую в бесконечность. Они стояли посередине того, что не имело краев.

«Где мы?» – хотела она спросить, но голос ей не повиновался, и она слегка сжала руку Огнеяра.

– Это мы к моему батюшке попали, – ответил он, понимая, какой вопрос она хочет задать. При этом он оглядывался с отрешенно-недоумевающим видом. – Но как-то тут… Я сам тут никогда не был. Ну, пойдем. Раз пришли, так не на месте же стоять.

Он двинулся вперед, и Дарована пошла за ним. Если хоть одно земное существо и могло находить здесь дорогу, то только он.

Где-то впереди темноту нарушало тусклое багровое мерцание. Облако кроваво-красных отблесков парило над темной землей, но трудно было определить, далеко ли до него. Здесь вообще нет расстояний, привычных человеческому глазу и проходимых человеческими ногами. Здесь все по-другому.

Они медленно брели по равнине; идти было нелегко, руки и ноги наливались странной тяжестью. Дароване поначалу было жутко: так они и за всю жизнь никуда не дойдут. Но потом вдруг возникло ощущение, что каждый их шаг покрывает огромное расстояние и что они уже очень далеко от того места, с которого начали идти. И что время для них идет гораздо медленнее. «О чем это я? – мысленно одернула она себя. – Здесь нет ни времени, ни расстояния».

– А мы… А мы здесь за один день сто лет не пропустим? – шепотом окликнула она Огнеяра.

– Может быть, – ответил он, не оборачиваясь. – Поручиться не могу. Я так чую, мы… Я к своему батюшке и сам еще ни разу так близко не подходил. Он где-то здесь. А у него времени вообще нет. То есть наоборот. У него времени так много, что оно ему не нужно. А значит, его как бы и нет…

– Я понимаю…

– Я тоже… думаю, будто понимаю. Тут понимать не надо. Здесь не мы идем, а нас несет. И будет все не как мы хотим, а как должно быть. Не бойся.

– Я не боюсь…

Дарована действительно не боялась. Все ее чувства как бы застыли, душу заполнила та же холодная, черновато-серая, ровная пустота, что окружала ее со всех сторон, сверху и снизу. Здесь не было чувств: ни радости, ни страха. Любое чувство – временно, их смена и создает разницу между ними. А здесь не было ничего переменного. Здесь была лишь вечная основа мира. Его дно, ниже которого уже нет вовсе ничего. И мощь которого течет вверх по стволу Мирового Древа, через корни питая ветви и крону, простертую над небесами…

– Ты здесь был с… с ней? – Дарована смутно помнила, что Огнеяр когда-то приводил во владения своего отца какую-то другую «ее», но не могла сейчас вспомнить ни ее имени, ни вообще кем она была. Пожалуй, своего имени она сейчас не вспомнила бы тоже.

– Нет. – Огнеяр мотнул головой. – С ней я был в Лугах. Там я и раньше бывал. Там светло, трава растет, цветы цветут, ручьи начало берут. Там Вела живет. Коровы пасутся. А тут только Он … Мой отец. Я здесь еще не был…

Чем дальше они шли, тем сильнее сгущалась темнота, вечер постепенно переходил в непроглядную ночь. Дарована заподозрила, что они с каждым шагом спускаются все ниже, хотя на плоской равнине не было заметно никакого уклона. Зато багряное сияние впереди становилось все ярче. Уже можно было разглядеть что-то вроде низкой трепещущей стены из огня, багрового подземного пламени. Даже на вид оно казалось особенно жгучим, жадным, губительным и жутким, как кипящая кровь.

– Что это? – шепнула Дарована. Ей совсем не хотелось идти к этой пламенной стене.

– Это Огненная Река, – ответил Огнеяр так, как будто сам только что это понял.

Голос его звучал глухо, и вот теперь Дароване вдруг стало по-настоящему страшно. Она угадала, что Огненной Реки боится даже сам Огнеяр. Вернее, не боится, а просто здесь кончаются его силы и знания. Здесь он так же слаб и растерян, как и она сама. Здесь, на Огненной Реке, пролегает рубеж постижимого даже для сына Велеса. Дальше – владения только самого Велеса, самого многогранного и таинственного из богов.

Огненная Река вышла к ним навстречу неожиданно быстро. Она преградила путь, и они остановились. В каменном ложе текло и бушевало живое пламя; языки огня плясали на поверхности, как волны, взметывались вверх, облизывали камни берега и бежали дальше. Вместо пены над волнами взметывались облака душного темного дыма, парили вокруг камней. Слышался глухой гул, потрескивание. В лицо дышало нестерпимым жаром, и Дарована прикрывала щеку рукавом. Даже Огнеяр немного морщился: для простого земного огня он был неуязвим, но это было настоящее Подземное Пылание, внушавшее ужас даже ему. Человеческая часть его существа трепетала от ужаса, а зверино-божественная растворялась в дыхании подземного пламени и готова была слиться с ним, с той сущностью, из которой когда-то вышла.

– Зачем – вы – пришли?

Непонятно было, откуда взялся этот голос. Он шел из-за реки, с того берега, на котором глухая непроглядная темнота стояла каменной стеной, и даже свет текучего пламени отражался от нее, как от камня, не позволяя заглянуть туда. Огромной волной голос выкатился из той темноты, пал сверху, вырос снизу из черной земли. Дарована сильно вздрогнула и прижалась к Огнеяру, обеими руками вцепившись в его руку.

– За советом! – громко и ясно ответил Огнеяр, хотя и его голос выдавал напряжение. – Мне нужна твоя мудрость, отец!

– Что ты хочешь от меня, сын?

Огнеяр окидывал взглядом черноту над огненной рекой, словно искал глаза, в которые мог бы посмотреть, хотя отлично знал: взгляд Бога Мертвых убивает, и потому спрятан за густые брови и тяжелые веки, поднять которые могут только двенадцать помощников. В нем смешались ужас и жгучая жажда увидеть того, кто дал ему такую странную жизнь. Именно здесь, на берегу Огненной Реки, последнего рубежа между достижимым и недостижимым, он яснее всего ощутил свое отличие от всех человеческих и нечеловеческих существ, населяющих землю. Он знал о себе многое, но не знал главного: откуда он такой взялся, в чем исток всех его способностей и сил? И теперь этот исток был перед ним, говорил с ним. Все пространство вокруг было полно силы, и он ощущал эту силу как часть себя – из нее был рожден когда-то его дух. Эта сила создала его, но ему досталась лишь капля, неизмеримо малая, ничуть не уменьшившая целое. Вокруг него была та сила созидания, которая уводит с земли отжившее, чтобы дать место новому. Эту силу называют смертью, ее бояться, но ее и благословляют, потому что без нее не бывало бы и жизни. Эта сила кладет конец и с ним – новое начало, она – основа и опора мироздания. Ничего нет тверже, постояннее, крепче нее… В Огнеяре боролись два противоположных стремления: проникнуть в эту силу, понять ее – и бежать от нее, пока она не поглотила и не погубила его. Если он пустит эту силу в свое человеческое сознание, то окаменеет здесь и останется навсегда на берегу этой пламенной реки.