Макс Фрай - Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

– Примерно, – равнодушно кивает мое отражение из маленького круглого зеркальца, помещенного на балконной стене не иначе как в качестве установки для беспрепятственного размножения солнечных зайчиков.

Кажется, мы начинаем приходить к согласию.

116. Фэнхуан

…слово фэн <…> первоначально было обозначением <…> посланца небесного владыки.

Я на взводе, а значит, самое время воспользоваться давешним советом Франка. Спускаюсь во двор, сажусь в машину. Медленно (иной темп в будний день в центре Москвы невозможен) проползаю несколько кварталов, петляю по переулкам. Успокаиваюсь.

Приведя себя в приемлемое состояние, нахожу свободное место в тени, паркуюсь. Сижу, не трепыхаюсь, не думаю ни о чем, а словно бы шарю в собственных потемках, ощупываю свои тайные швы, обыскиваю себя: что там?

Ключ, что ж еще?

Я чувствую его иррациональную, нежную тяжесть. Ключ ворочается в груди, как крошечное дополнительное сердце. Кровь моя уже приобрела, наверное, едва заметный металлический привкус. Возможно, со временем она окрасится в изумительный бирюзовый оттенок медного купороса. Никаких возражений: подобная смена биохимической концепции кажется мне эстетически приемлемой…

С ленивым удивлением браню себя за легкомыслие. Что за детство в жопе заиграло: кровь у него, видите ли, цвет поменяет… Кому какое дело до окраски компота, сваренного из твоих потрохов, чучело? Ты бы лучше спросил себя: не пришло ли время учиться открывать двери? Там, в Нижнем Городе, у тебя неплохо получилось. Ну и?.. Я жду продолжения. Одного фокуса маловато будет.

Распекать себя мне помешали звуки шагов. Ритмичный цок каблучков, тишайший скрип кожаных подошв. Приглушенный до шепота женский голос вдруг произнес над самым моим ухом:

– Тут вот ведь что. Мало кому удается вести себя во сне как наяву. И уж тем более наяву – как во сне…

Ни фига себе заявление! Это что же за прохожие такие снуют по замоскворецким переулкам?

Выглядываю. Вижу поспешно удаляющуюся от места моего привала парочку. Высокий мужчина в летнем костюме из светлого льна и миниатюрная блондинка в полупрозрачном оранжевом сарафане. Я хотел было выскочить из машины, догнать, остановить, увидеть их лица, расспросить – сам не знаю о чем. Словно почуяв мое намерение, женщина оборачивается, дружески мне подмигивает, демонстративно прижимает палец к кукольным губкам. «Кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест», – явственно слышится мне детская дразнилка, хотя ни слова не было сказано вслух. Ее спутник, кажется, укоризненно качает головой, но на мгновение останавливается и тоже оглядывается на меня. Я успеваю разглядеть бледное лошадиное лицо, коротко подстриженную «профессорскую» бородку, тонкие, но яркие губы. Потом парочка исчезает за углом, а я вспоминаю, что уже встречал их – где-то, когда-то. В иной какой-то жизни, в несбывшейся вероятности, по ту сторону «было» и «не было».

Рецепт, однако, мне выдали отменный. Вести себя во сне как наяву, а наяву – как во сне. Иногда у меня это получается, более или менее случайно. А надо бы, наверное, чтобы это стало единственным способом бытия…

Повинуясь внезапному порыву, покидаю машину. Медленно бреду по тротуару. Украдкой посматриваю по сторонам: мне надо бы убедиться, что мир вокруг дрожит, течет и ежесекундно меняется, как это часто бывает во сне, но я опасаюсь, что… Стоп. Опасаться нельзя. Опасения – не та роскошь, которую ты можешь себе позволить. Поэтому просто иди. И старайся оставлять на теплом, дряблом, подтаявшем асфальте радужные, перламутровые, сияющие следы – не потому, что ты такой уж великий герой, просто тебе часто снится, что… Ага. Вот и молодец. У тебя почему-то получается. Дуракам счастье.

Х

117. Хаос

…своей собственной рукой все открывает и закрывает, являясь как бы мировой дверью.

Захожу в ближайший подъезд (дверь заперта на кодовый замок, но это больше не имеет значения) и оказываюсь на балконе Вениной квартиры, откуда ушел четверть часа назад. Выглядываю во двор. «Нива» моя стоит на месте, как миленькая. Словно бы и не было никакой поездки. Будто я на минутку задремал, сидя в шезлонге… А может, и правда, задремал?

Проверить проще простого. Спускаюсь вниз, завожу машину. Тепленькая, как и следовало ожидать. Кто бы сомневался.

Отлично, – думаю, опускаясь на горячее сиденье. Именно чего-то в таком роде мне и не хватало. Но теперь…

Что там говорила рыжая умница Олла? «Мотаться будешь, как челнок. Между городами, между мирами, между явью и сном, между жизнью и смертью». По всему выходит, что и правда буду. Теперь я, кажется, знаю метод.

118. Хважарпыс

…нартский кузнец чинил ему голову с помощью медных пластинок.

Остаток дня я скоротал, отворяя всевозможные двери, дверцы и калитки. Тягал тяжкие створки металлических ворот, осторожно отодвигал в сторону фанерные щиты, закрывающие оконные дыры обеспамятевших нежилых домов. Словом, потрудился на славу.

Мартышкин труд: ничего из ряда вон выходящего со мною не случилось. Только поцапался с несколькими одинаково толстыми, мятыми тетками, олицетворявшими, очевидно, общее возмущение всполохнувшейся реальности. Куды, дескать, прешь? А ну стой, скотина! Возомнил ся, понимаешь…

В конце концов я сдался. Рухнул за столик какого-то мексиканского ресторана в надежде, что соль, лимон и текила в сочетании с огненным соусом «Табаско» выжгут напалмом горечь моей густой, смешанной с городской пылью, слюны. Это, очевидно, и есть неоднократно описанный беллетристами привкус поражения. Мне он хорошо знаком. Демоны, обитающие в темноте под моими опущенными веками, уже не раз метили эту территорию. Остались довольны. Суки. Ненавижу.

За соседним столиком два изрядно перебравших гражданина средних лет бурно обсуждают нежелание своих текущих подруг глотать семенную жидкость. Я вынужден слушать их занимательную беседу практически без купюр: других свободных столиков в заведении нет, а искать другой ресторан мне почему-то не хочется. Не то смутное ощущение правильно выбранного места, не то обычная бытовая лень – я так вымотался, что утратил способность отличить одно от другого.

– Ты мне уже что-нибудь заказал?

Вопрос звучит откуда-то из-за моей спины, и я даже не сразу понимаю, что он адресован мне. Да и с какой стати? Я не назначал здесь свиданий, не надеялся тайно на счастливую встречу, не томился предчувствиями. Но легкая рука опускается на плечо, путешествует по шее, зарывается в волосы. Прохладная, ласковая ладошка теребит мой загривок с небрежной нежностью, словно бы я – любимый, бестолковый пес, отставший в толпе от хозяина, но теперь благополучно водворенный на место.