Александр Прозоров - Повелитель снов

— Федор! Федор Друцкий! — неожиданно признал Андрей в одном из витязей своего кузена — сына дяди жены — и просто хорошего приятеля. — Откуда?!

— Попробуй, угадай! — расхохотался парень в сверкающих доспехах и бобровом налатнике. — Исполчили, как и тебя. Где еще родичам повстречаться, как не в походе? И отец твой, кстати, тоже здесь. А чего ты… это… волосы отпустил? Случилось чего?

— А ты не знаешь?

— Что, из-за сына? — опустил голову княжич… — Да, печально. Извини.

— Отец-то, отец где?

— Где-то в середине был, с обозом.

Зверев пожал другу руку, быстрым шагом прошел вдоль прибывающих повозок и скоро увидел Василия Лисьина собственной персоной, кинулся к нему. Отец и сын обнялись. Спустя минуту боярин оторвал от себя отпрыска, оценивающе глянул:

— Возмужал. Быстро меняешься, сын. Волосы, смотрю, отпустил. Понимаю… Что же ты жену бросил, умчался? Она вся в беспокойстве. Холопов, вон, прислала узнать, не у нас ли скрываешься.

Илья с Изольдом, оба в кольчугах, спешились, склонили головы.

— Значит, выбрались с Риусом? Что же, тоже хорошо.

— А ты тогда, сынок, как от нас сорвался… Успел в Москву-то к вечеру?

— Ты не поверишь, отец… Успел. Успел, и теперь все у нас складывается неплохо. Хорошо, ты с холопами. А то Пахом один не справляется. Юрта у меня с собой имеется. Но как свернул ее у Новгорода, больше не ставил. Долго. А с людьми управимся. Ночевать теплее будет, и солиднее.

— Славно, сынок. Где твои возки? Сейчас же к ним холопов пришлю.

— Сейчас-то зачем? Вечером нужно. Мы же сейчас тронемся.

— А, перестань, — махнул рукой Василий Ярославович. — Ранее, нежели завтра, и не тронемся.

Опытный боярин оказался прав. Так просто ратники дальше не пошли. Выстраивая телеги вокруг старого лагеря, они раскидывали шкуры, ковры и попоны, ставили палатки. Холопы сходили в лес за дровами, запалили новые костры. На берегу вырос богатый царский шатер — крытый поверх войлока алым шелком, островерхий, с шитым золотом полотняным пологом и полотняными стенами, с двумя приделами по сторонам и еще одним, уже войлочным, шатром внутри полотняного. Шатер красивый — но и разбивался почти два часа. Когда же слуги закончили свою работу — заиграл горн, созывая князей и бояр на царский совет.

— Други мои, сила и кровь земли русской, — начал вещать с поставленного на возвышение деревянного кресла государь. — Ныне по воле Божьей собрались мы свершить святое дело. Освободить из рабства единоверцев наших, что десятками тысяч в полоне басурманском тяготятся. Сбросить ярмо тяжкое с шеи нашей, освободить пределы русские от кровавой дани, что для потехи своей казанские разбойники с порубежья нашего сбирают. Ныне пойдем и возьмем Казань. С нами Бог, и мы сделаем это!

Собравшиеся люди зашумели, большей частью одобрительно — покончить с набегами хотелось всем. Если бы только время еще выбрать поудачнее…

— Посему указываю вам всем выступить супротив врага нашего и разбить его начисто. Для дела сего назначаю пять полков. Большой полк, Передовой полк, полк Правой руки, Левой руки и Сторожевой. Старшим воеводой над войском ставлю верного слугу нашего князя Дмитрия Вельского. На Большой полк назначаю князя Михаила Воротынского.

— Отчего меня на Большой? — расталкивая князей, выбрался вперед Михаил Иванович. — Мы с князем Вельским оба свой род от Гедиминовичей ведем, но я от старшего колена, а он от младшего. Посему я его старше и не должен под князем Дмитрием ходить. Это он подо мной должен!

— Мне про то, княже, ведомо. Однако князья Вельские московскому государю уже четыре поколения служат, а вы — три. Посему более старым слугам московским надлежит старше более молодых сидеть. Быть князю Вельскому главным воеводой! Михайло Воротынскому воеводой Большого полка быть! Вторым воеводой князя Сергея Голицына назначаю. Воеводой Передового полка ставлю князя Мишина.

— Невместно, государь! — заголосили сразу несколько мужей. — Как так Голицын старше прочих князей ставится, коли он из бояр простых вышел? Ан иные родовитые есть!

Да, все это Андрей уже наблюдал. И в ополчении под Великими Луками, и в полку на порубежной службе. «Мне, князю Папанину, непригоже быть ниже князя Ваванина, ибо его дядя князь Папанин был некогда меньше боярина Сесевы, Сесева в другой раз был меньше Федорова, Федоров ниже Гагакина, а Гагакин меньше моего отца…». И так далее — по каждому посту и каждому боярину. Чем ниже — тем больше претендентов на каждую служебную ступеньку, тем ветвистее родственные связи, тем жарче спор.

Дружными усилиями родовитые князья свалили Голицына, оттерли куда-то на второй уровень претендентов, и за место второго воеводы рьяно заспорили князья Роман Васильевич Алферьев и Михаил Андреевич Безнин. Причем оба происходили корнем из рода Нащокиных. Тут Зверев тоже не утерпел и привстал на носки сапог:

— Бесчестно это получается! Нащокины из боярского рода свой счет ведут, а князья Сакульские — от самого князя Гостомысла по прямой линии. Мы Рюриковичам деды![26] Сакульские выше Нащокиных сидеть должны! И выше Гедиминовичей тоже!

— Кого я вижу? Князь Андрей Васильевич! — скрипнул зубами юный царь. — А видеть не должен! Ты с Казанью воевать хотел? Так иди и воюй. Вперед, в дозоры, в Передовой полк самый дальний! Вперед, и чтобы глаза мои тебя не видели!

— Это как? — не понял Зверев. — Это я один, что ли, полк изображать буду?

— С холопами иди!

— Это тоже не полк, это полусотня получается. Ты хоть родичей со мной пошли, ополчение Великолукское.

— Быть посему!

— Почему Сакульский в старших?! — моментально вскинулись Федор Друцкий и еще двое бояр из ополчения. — Он Лисьин по рождению, негоже его с урожденными князьями ровнять!

— Не дуркуй!! — вспылив, стукнул кулаком по подлокотнику Иоанн. — Я так велю! Такова моя воля!

Ополченцы тут же стушевались и начали выбираться из присмиревшей от царского гнева толпы. Дальнейшие споры их уже не касались.

— Не грусти, Федор, — попытался обнять друга князь. — Зато теперь мы, считай, с Воротынскими и Нащокиными уравнялись. У них полк, и у нас полк. Они первый и второй воевода, и мы первый и второй.

— Не по праву ты выше меня сел, Андрей. Княгиня Полина из рода старшего выходит, да по отцу от ветви нашей младшей идет. Стало быть, и потомки родителей ее младше числятся. Сын бы ниже был, а ты, муж ее, князь, равным сыну идешь…

— Оно верно, что не по праву, — не стал вступать на скользкую и непонятную стезю Зверев. — По воле государевой. Нечто ты и с царем спорить станешь? Пошли лучше вина сладкого выпьем. Я угощаю. Ты вино горячее когда-нибудь пробовал?