Анна Гаврилова - Беспокойное счастье, или Секреты маленького дракона

Вдруг тот суд посчитает, что раз до финальной точки преступление не дошло, то и наказывать не нужно? Что, если леди отделаются каким-нибудь небольшим штрафом? Какой-нибудь ерундой?

Дантос мои мысли опять-таки слышал и, не выдержав, скривился. Дабы избежать обид, тут же озвучил всё это Вернону, а затем повернулся ко мне. Сказал:

— Да, они аристократки, а преступление, по факту, не свершилось. Но снисхождения от императорского суда не будет. Никогда!

— Почему? — спросила я.

— Ты не кто-нибудь, ты — будущая герцогиня Кернская, это во-первых. А во-вторых, от твоего благополучия зависят отношения с племенем драхов и с эльфами. Перспективы, которые открывает империи это сотрудничество, — бесценны! Так что никакого снисхождения, малышка. Наоборот. Их с большой вероятностью не только в покушении обвинят, но и в государственной измене. Даже без вмешательства Роналкора, который очень тебе симпатизирует, шансов на спасение у этих, с позволения сказать, леди — нет.

Я шумно втянула воздух и невольно улыбнулась — но не потому, что правосудие всё-таки свершится, а просто… столько приятного в свой адрес услышала.

— Ну и народ метаморфов списывать со счетов не следует, — тихо добавил Вернон. — Хотя об этом моменте суд не узнает.

Я улыбнулась ещё шире и хотела вновь уткнуться в тарелку, но отвлеклась. Просто по лицу Дантоса пробежала очень нехорошая тень…

— Кстати, — тут же услышали мы. — Кстати, о правосудии. — И после паузы: — Помнится, живут поблизости две отравительницы и наказания они до сих пор не понесли.

В памяти тут же всплыл момент принесения присяги в замке и два пузырька с порошком «томного убийцы». И хотя поводов симпатизировать семейству Итерек не было, я всё-таки усомнилась:

— Думаешь, стоит?

— Ещё как! — выпалил Дан.

Настроение светлости опять куда-то к бесам скатилось, но озарять мир сиянием древней магии он пока не спешил, что радовало. В том же, что касалось Итереков…

— Тоже судить будешь? — осторожно уточнила я.

— Нет, — ответил блондинчик, подумав. — Просто поговорю.

Вот это «поговорю» прозвучало так, что захотелось прижать уши и спрятаться под стол. Только посочувствовать графскому семейству как-то… не получилось.

А что? Они действительно виноваты, и оставлять их с чувством безнаказанности — глупо. Иначе, не получив достойный отпор, какое-нибудь другое злодейство задумают. Не против нас, так против кого-нибудь ещё.

Читавший мои мысли Дантос решительно кивнул, а в следующий миг настроение их светлости начало медленно улучшаться.

Пауза. Недолгая, но ёмкая.

Взгляд на Вернона, и недавнее благодушие блондинчика стремительно вернулось, а мы услышали хитрое:

— Кстати, Вернон, а тебе ещё не надоело штаны в управлении протирать?

— Что ты имеешь в виду? — чуть опешил маг.

Дантос выдержал новую, на сей раз загадочную паузу и выдал:

— Видишь ли, друг, у меня в скором времени баронский титул освободится. А к титулу прилагается неплохое имение по соседству. Да и вообще…

Губы мага дрогнули в улыбке, а драконья сущность подсказала — брюнет польщён до глубины души! Только Вернон — он же такой Вернон…

— Если это уловка, призванная скрыть от меня секрет древней магии, то она не поможет, — сказал тот ехидно. И добавил: — Я всё равно, даже из баронского имения, до истины докопаюсь!

Герцог Кернский рассмеялся. Я тоже захихикала. А ещё подумала: как всё-таки интересно обстоятельства сложились. Ведь именно с него, с приворота, началась наша история. И приворотом же заканчивается.

— Заканчивается? — удивлённо переспросил герцог Кернский.

Хм… А разве нет?

«Остролистый плющ» и сам Ниринс мы покинули примерно через час.

Конечно, у Дантоса с Верноном были основания задержаться — например, для того, чтобы пообщаться с хозяином гостиницы, где мой неудавшийся возлюбленный остановился. Или отыскать среди постояльцев нанятого для него убийцу. Или помощницу портнихи, которая с Филеками сотрудничала, допросить. Но это бы означало, что в замок я буду возвращаться в одиночестве, а на фоне всех событий Дантос подобного не желал.

Да и арестанты, которых везли в отдельных экипажах, присмотра требовали. Нет, поводов думать, будто их попытаются выкрасть, не имелось — ведь на провал заговора никто не рассчитывал, но герцог Кернский предпочёл не рисковать.

И вообще, он всем своим видом демонстрировал, что до окончания расследования и поимки всех фигурантов дела будет в амплуа параноика. Лично меня это не напрягало. Я понимала, что здравый смысл в такой позиции есть.

А ещё я понимала, что беспокойная часть нашей истории закончилась, что сколь-нибудь значимых приключений уже не будет. Ну разве что драконы в гости прилетят, или эльфы на огонёк заглянут. Но драконы и эльфы — это так, мелочи. Почти рутина.

Ждать каких-то подлостей от недоброжелателей также не стоит — случай с Филеками слишком показателен, чтобы впредь кто-то сунулся. И даже Ласт никаких сюрпризов не подкинет, а единственная загадка, которая от него осталась, — это найденный в логове медальон.

Определить свойства этой штуковины спецы из управления магического надзора пока не смогли, но не думаю, что медальон значительный. В конце концов, артефакты уровня кортика — это один предмет на миллион, а остальное — ерунда.

Так что поводов для беспокойства действительно нет, а новых приключений точно не предвидится. То есть… можно начинать морально готовиться к старости и учиться вязать носки.

На волне этих мыслей я вообразила постаревшего Дана и себя — сгорбленную, морщинистую и кряхтящую. И пришла к выводу, что готовиться к старости пока не буду. Лучше чем-нибудь другим, чем-нибудь полезным займусь!

Тем более что дел, несмотря на завершение преобразований в замке, много. И вообще — если есть желание, то занятие найдётся всегда.

Придя к этому выводу, я откинулась на спинку диванчика, прикрыла глаза и улыбнулась. Всё хорошо, Астрид. Всё хорошо…

Зима пролетела быстро и как-то совсем незаметно, только первая капель, которую я так ждала, почему-то не порадовала — наоборот! Увидав, что налипшие над окнами моей спальни сосульки тают, я дико расстроилась и даже разрыдалась.

Заставший эту ситуацию Дан попытался успокоить, но был обвинён в вопиющей чёрствости и буквально выгнан взашей. После этого истерика на новый виток пошла. Мне было так плохо, так невыносимо печально…

Эта печаль стала символом всей следующей недели. Я смотрела на стремительное таяние снегов и постоянно рыдала. Впрочем, нет. Какие-то проблески в настроении всё-таки стучались. И тогда я начинала улыбаться, мурлыкать песенки и любить весь мир.