Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Иные из курганов еще торчат вызывающе навстречу небу, крутые, как грудь молоденькой девушки, другие под грузом времени и собственной тяжести осели, расползлись, стали похожими на выпуклые щиты. Еще пару столетий, и вовсе сравняются с землей, а ведь хоронящие были уверены, что их курган вечен!

Ланзерот указал на один повелительно, голос его показался мне еще неприятнее:

– Заночуем!

Бернард кивнул, западная часть неба уже багровая, солнце медленно двигается вниз, прикрывшись темным, как преступление, облаком. Пока доберемся, расседлаем, выпряжем…

Ланзерот снова пустил коня вскачь. Когда мы только доползли до подножия кургана, он уже взобрался на самую вершину. На зловеще красном небе, где темные облака очень уж походили на темные сгустки крови, его блистающая серебром фигура выглядела как серебряная песня. Мне даже почудились торжественные звуки фанфар.

Волы не потянули повозку напрямую, пришлось накручивать спираль по суживающейся дуге. Я вспомнил поговорку про сапоги и косогор, наконец понял, в чем там соль. Вершина кургана, совершенно лысая, утоптанная, с множеством расклеванных разгрызенных костей. Словно все окрестные вороны и прочие орлы-стервятники тащили сюда добычу, чтобы даже по мере неспешной трапезы обозревать с высоты хозяйским оком угодья.

Потом распрягали, расседлывали, кормили скот и коней. Рудольф развел огонь, принцесса вяло поужинала и ушла в повозку. Мне очень не понравилось, что Ланзерот тоже влез в повозку и находился там довольно долго. Я украдкой поглядывал на остальных, однако никто не ухмылялся, не отпускал двусмысленных шуточек.

Луна перешла на другую сторону неба, явно собираясь скрыться еще до восхода солнца. Но звезды сияют так же ярко и настойчиво, их свет дополнял лунный призрачным сиянием, однако тени абсолютно черные, словно нас зашвырнуло на Луну.

Бернард лежал, весь перевязанный чистыми тряпицами. Священник и принцесса слишком истощили себя, когда затягивали раны Рудольфа и Асмера. Да и Ланзерот, как я понял, пострадал крепко, потому на Бернарда сил уже не хватило, но принцесса твердо пообещала, что завтра, отоспавшись и набравшись сил, они затянут ему раны так, что не останется даже рубцов.

Рудольф подбрасывал в костер веточки, вяло переговариваясь с Асмером про устройство мира, про гномов и громадных драконов, что живут на юге, а сюда не залетают лишь потому, что – ящерицы, а те зимы боятся.

– Но ящерицы ж вон бегают, – возражал Асмер.

– Дурень, – сообщил ему Рудольф. – Ящерица может выкопать нору поглубже и там в тепле переждать зиму! А дракон? Ему нору по себе не вырыть… Это будет уже не нора, а… прости меня Господи, что-то вовсе непотребное. К тому ж они живут только на самых высоких горах!

– Как и горные великаны, – добавил Асмер невинно. – Но великаны попадаются и на севере…

– Дурень, – сообщил Рудольф снова. – Что ты понимаешь в великанах? Они ж и появились у нас на севере!.. Давно, правда. Дик, что-нибудь про великанов слышал?

– Слышал, – ответил я осторожно, – но это такие пустяки… А что известно у вас?

Асмер перебил:

– Ты его больше слушай! Ничего не известно. Никто вообще не знает, откуда они появились. То ли сама земля извергла, горы ли потрескались, как стручки, и выпустили этих тварей, из ада ли… но первые великаны просто похватали первых встреченных людей и скот, пожрали. Понравилось, не ушли, остались в долине, а на другой год и вовсе перешли перевал и вторглись в Гиксию. Король успел собрать войска, но… сам понимаешь.

– Понимаю, – ответил я.

– Великаны пошли дальше. К счастью, в те давние времена еще были сильные маги, могучие драконы, а иные люди рождались в огне… Словом, грянула решающая битва.

Я пытался представить себе эту битву, но перед глазами тряслась в конвульсиях земная кора, огнедышащие вулканы выстреливали в небо миллионы тонн раскаленных камней, везде черный дым и пепел, по склонам бегут потоки огненной лавы, а динозавры с ревом мечутся по островкам, как Мазаевы зайцы. Океан тоже, понятно, из берегов, а километровые волны захлестывают даже огнедышащие вулканы…

– Самых ярых великанов побили, – продолжал Асмер, – остальные отступили в Долину. Оттуда выбить уже не сумели, там теперь и живут. Маги и герои уже повывелись, страшно и подумать, если великаны вздумают выйти снова…

Из повозки задом выбрался Ланзерот, подал руку священнику. Тот едва не упал, Ланзерот повел его к нам, ноги священника заплетались, Ланзерот вел его осторожно, издали кивнул Рудольфу. Тот освободил место на бревне, вместе усадили священника. Асмер поддерживал с другой стороны, священника трясло, он тянул к огню тонкие иссохшие руки. Они дрожали так, что я почти слышал, как стучат косточки.

Лицо его было восковое, глаза запали, я видел только темные пещеры. Кожа на скулах натянулась, щеки ввалились, а подбородок заострился и торчал, как шило.

– Бернард, – сказал Ланзерот, – ты уж терпи до утра. Я заставил отца Совнарола дать принцессе сон-траву.

Бернард прорычал слабо:

– Я и так выкарабкаюсь. Я здоровый… А принцесса всю себя отдала этому рыжему чучелу! Хоть ей и уготовано Царство Небесное, а не адский огонь, как этому толстяку, но пусть это случится позже, как можно позже… Как, отец Совнарол?

Священник вздрагивал, дергался, зубы стучали. Не сразу совладал с собой, ответил тоскливо:

– Геенна огненная… Адский огонь… сын мой, это все для простого люда… Заботы о пропитании не дают вместить более сложные понятия… Но ты, человек с оружием, избавленный от необходимости пахать землю и собирать урожай, мог бы понять и более высокую истину… нет божественного огня и нет адского…

Мы все молчали, ошарашенные. Бернард буркнул озадаченно:

– А что… есть?

– Есть один огонь! – отрезал священник. – Он весь – от Бога. В одном и том же огне чистые души находят радость и ликование душевное, а другие… я говорю о нечестивых, испытывают страшные муки.

Что для русского здорово, вспомнил я старую премудрость, то для немца смерть. А вообще-то интересный взгляд на проблему единства ада и рая.

Глава 21

Небо на редкость чистое, ясное, а звезд высыпало столько, как будто вчера за день по далекому небосводу расставили добавочные сотни тысяч ламп. Цивилизованному смотреть некогда, это у пещерных людей хватало времени на классификацию, группировку в созвездия, даже придумывание всем красивых легенд, а я теперь почти что пещерник или полупещерник. Да и небо чересчур яркое, нельзя не заглядеться. И дело не только в том, что здесь нет смога, загрязнений, озоновых дыр и всяких там благ цивилизации и всяческих ее достижений. Здесь как будто к галактическому ядру куда ближе, чем я привык, не секрет же, что наша планета в самом дальнем рукаве спиральной галактики, на самом заднем дворе за курятником в свите самой зауряднейшей звезды, каких пруд пруди, а в галактике их больше, чем во всех прудах мира головастиков.