Башня. Новый Ковчег 4 - Евгения Букреева
— Понял теперь? — спросил Сашка.
Стёпка кивнул.
— Вот поэтому и надо его найти. Помнишь, когда нас взяли, один из солдат сказал, что-то про больницу на сто восьмом. Кир там.
— И что нам это даёт? И вообще, как мы туда попадём для начала? Мы на этот сто восьмой этаж даже спуститься сейчас не можем. Никого же не пропускают никуда. Тебя к родителям не пустили. А в больницу тогда как?
— Ну, — Сашка внимательно посмотрел на Стёпку. — Вообще-то есть одна идея. Только боюсь, она тебе не понравится.
— Почему?
— Потому что надо будет привлечь твоего отца. Он же — министр здравоохранения. А Кир — в больнице.
— Он — предатель, — в Стёпкином голосе опять зазвенело упрямство. — То есть, он «поступился своими принципами». Ничего ему нельзя говорить. И про Кира тем более.
— А ты и не говори про Кира. Тут надо подумать, — Сашка оторвался от стола, быстро пересёк комнату и, придвинув один из стульев, уселся прямо напротив Стёпки. — Ну давай подумаем, а?
Почему-то вдруг стало страшно, что Стёпка не согласится, упрётся, и ему, Сашке будет не переубедить его, но Васнецов неожиданно кивнул.
— Ну, давай подумаем, — и улыбнулся немного ошарашенно, словно сам не верил до конца в то, что только что сказал.
* * *В учебную часть они шли молча, всё уже было сто раз переговорено за эту длинную, нескончаемую ночь. И в результате этой странной ночи — когда они то начинали дремать, то вновь кого-то подкидывало, и, казалось, уже затухших разговор, возобновлялся с новой силой — родился план, который они и шли теперь воплощать. Точнее, шёл Стёпка, потому что главным исполнителем был именно он.
Сашка видел — план этот Васнецову не нравился. И не потому что он мог не сработать — как раз наоборот, шансы на успех были вполне достойные. Просто для этого плана Стёпке надо было поговорить с отцом. Без него, как они вчера ни крутили, ничего не выходило. А именно с отцом Стёпка говорить не хотел.
Та детская обида, которую Сашка уловил на лице приятеля, оказалась очень сильной. Настолько, что даже перечёркивала Стёпкино желание продолжать учиться дальше на врача, а ведь у них в классе ни для кого не было секретом, что об этой профессии Васнецов мечтал чуть ли не с первого класса. Возможно, потом (Сашка никогда не был излишне категоричным) Стёпка поймёт всю абсурдность этого юношеского всплеска эмоций, но для этого нужно время, а его-то как раз сейчас и не было.
На КПП у них проверили пропуска, и они вошли в общий коридор, собираясь тут расстаться: аудитории административного сектора, куда нужно было Сашке, располагались в правом крыле, а медицинские — в левом. Но едва они вошли, как на них обрушился голос из динамика общей связи.
— …все студенты всех направлений перед началом занятий должны собраться в актовом зале…важное объявление… явка строго обязательна…
Сашка замер, точно уткнулся в прозрачную стену.
— Началось, — выдохнул он и почувствовал, как кровь отливает от лица.
Из того, что Стёпка рассказал вчера про кастовую систему и деление на классы, Сашка сделал неутешительный для себя вывод: скорее всего начнутся чистки, и он, Сашка Поляков, вылетит с учёбы одним из первых, потому что никаких аристократов в родне у него не числится. Единственное, он не предполагал, что так скоро. Но новая власть, видимо, решила не откладывать дело в долгий ящик и принялась избавляться от неугодных сразу же. Что ж… лихо забирают.
В актовом зале было шумно. Студенты в ожидании этого объявления кучковались небольшими группами, тревожно переговаривались.
— Стёпа! — откуда-то из глубины зала раздался звонкий девчоночий голос. Вера Ледовская.
Она сидела на заднем ряду, рядом — Марк Шостак и близнецы Фоменко. Сашка непроизвольно вздрогнул. С Верой встречаться не хотелось.
— Пойдём, — Стёпа решительно взял Сашку за локоть и потащил ко всей компании.
— Привет! — громко поздоровалась Вера, когда Стёпка плюхнулся на свободное место рядом с близнецами. А Сашка так и остался стоять в проходе. Мимо проходили другие студенты, его задевали, неловко толкали, какая-то девушка налетела на Сашку со всего разбега, рассмеялась и, не извинившись, побежала дальше, догоняя ушедших вперёд подружек.
— Садись, Сань, — позвал его Марк, похлопав на сиденье рядом с собой.
— Да уж, Поляков, присаживайся. В ногах правды нет, — Вера наконец повернулась к нему. Голос её звучал как всегда насмешливо и колко, но вот взгляд… Вера смотрела на него как-то странно, словно видела впервые. Она хотела что-то сказать, но заговорил Лёнька Фоменко, обращаясь к Васнецову.
— Стёп, ты что-нибудь понимаешь? Ты в курсе, что происходит? Про Нику нам Вера уже рассказала. Ты уже знаешь?
— Про Нику знаю, — тут же отозвался Стёпка. — Но вряд ли больше, чем вы. Нику держат взаперти. Ну и ещё знаю, что в Башне — новая власть.
Стёпка понизил голос, настороженно глянул на группу девушек, кажется, с юридического, сидевших впереди. Вера перехватила его взгляд и тут же сказала, тоже шёпотом:
— Давайте не здесь. После собрания всё обговорим.
— Сразу же? — уточнил Стёпка.
— Сразу вряд ли получится, — встрял Митя. — Скорее всего, после собрания всех разгонят по аудиториям. На большой перемене только.
— Да, раньше не получится, — нахмурилась Вера. — Ну ничего. Собираемся в двенадцать, за столовкой. Там есть небольшой закуток. Знаешь где? — повернулась она к Стёпке. — Справа от двери в кухню, там арка небольшая и две статуи стоят. В этом месте нас точно не увидят.
