Анна Этери - маленькое летнее приключение

- А? Какая ведьма? -принялся он оглядываться, и узрел еще один элемент обстановки, который до селе как-то не заметил, а он был очень значимым… вернее они, дровишки, небольшой кучкой сваленные в ногах жертвы экзекуции.

Старикашка всхлипнул, обвиснув, как оборванное тряпье - собственно говоря, из далека оно, наверное, так и виднелось, - и начал отповедь, дрожаще - брюзжащим голоском. Так Торми узнал, что вчера вечером, прогуливаясь по своему саду ("торча по своему обыкновению под заборам", - поправил для себя Торми, изображая внимательного слушателя, хотя ему действительно было интересно), Аукуба вдруг заслышал странные завывания, в которых с большим трудом смог распознать свое имя. Его звали. Его требовали. Притом не кто-то там, а сама Люциль.

- Ландыш моего сердца, -проболтался сосед, вероятно из-за шока подзабыв перед кем тут распинается со всеми подробностями. Сплюнул и продолжил.

Он не смог игнорировать призыв и, накинув свой праздничный сюртук, явился перед ее светлые очи ("перелез-таки через забор!"). Люциль пребывала в добром расположении духа, и смотрела на него томно с улыбкой на лице. Оказалось что она хочет… просто страсть как умирает хочет… поиграть в карты. Аукуба в общем-то был не прочь сбряцать партийку-другую, только велик шанс, что его тут застукают, а он не в ладах с обитателями сего дома. Люциль заверила, что волноваться пустое и лучше поскорее приступить к игре. Уговорились играть не просто так, а на желание. Аукуба сразу же замыслил в случаем выигрыша стребовать с тетушки ужин, мол, ни разу не пробовал ее стряпни ("хоть в чем-то повезло"), и с легким сердцем принялся раздавать карты. То ли Лулуон отпугнул от него удачу, то ли он слишком много насчитал мух, отвлекаясь от игры ("скорее всего тетушка мухлевала"), но Аукуба продул, как есть, аж пятнадцать раз подряд. Во время игры Люциль бегала проверять как там Анемон, решивший вздремнуть на софе в холле, и каждый раз прибегала еще веселее, чем обычно, и вела себя все подозрительней и подозрительней. Говорила, что ей открываются тайны, а именно - их ей нашептывают феи…

Темнело. Пришло время расплачиваться за проигрыш, и Аукуба пребывал в приподнятом настроении, ожидая своей "незавидной участи", и посмеивался. Люциль маняще улыбаясь, поведала ему о своем желании поиграть в прятки, а чтобы он не поглядывал, пока она будет прятаться - привяжет его к… Так как ничего подходящего не нашлось, решили использовать остов огородного чучела, у которого временно отсутствовало основная масса отрепьев, будучи в стирке, ибо тетушка приводила в порядок все, что только можно и нельзя.

Аукуба признался, что у него еще тогда завелись подозрения…

Торми смотрел на старичка снизу вверх, сложа руки на груди и жмуря глаз на солнца. Он недоумевал, как можно играть в прятки, будучи привязанным! Тут должно быть уже больше, чем просто подозрения.

- Это ты во всем виноват! -прозвучал приговор из стариковых злобно искривленных уст. - Из-за тебя она меня возненавидела. Она даже хотела меня сжечь! - всхлипнул сосед, и по его щеке скатилась одинокая слеза.

Торми молчал, да он и не знал что сказать. Из-за него тетушка Люциль на дедушку Ау?…

- В чем ты меня обвиняешь? -прозвучал властный голос тетушки сзади, и мальчик обернулся.

Она терла заспанные глаза, а в перерывах хмуро взирала на действительность, посиживая на лавочке в красном платье с белыми оборками у горла.

- Скажи мне правду, -заговорил Аукуба, собрав все свои остатки мужества, которого его начисто лишали дровишки у ног, - Тормазнизио Шкафаэль навел на тебя чары?

Поспешно захлопнув челюсть, Торми воззрился на старичка, пытаясь определить по внешнему виду, как давно тот спятил? Хотя, если здраво рассудить, и рассматривать окуривание помещения дурманом, как наведение чар - то пожалуй. Но об этом всем знать необязательно.

- Не наводи на Торми напраслину! Имей ввиду, он ученик моего Анемона, а тот не будет брать кого попало в свой дом!

Теперь Торми решил челюсть и вовсе не захлопывать. А что, пусть висит. Лишние действа напрягают.

- Этот мелкий проказник и тебя на свою сторону утянул! Он очень опасен, хитер и двуличен!

Торми зевнул. Не так давно его тут просили кому-то помочь, однако…

- Не смей отзываться о Торми в плохом тоне! Все что я знала о нем, я знала с твоих слов, из писем, которые ты мне слал, а они были не очень лицеприятными и более того, лживыми! Я около недели гощу у Анемона, и ни разу не слышала, чтобы он на него кричал, выражая недовольства. Мальчик делает по дому все что прикажут и не грубит. Он вежливый и отзывчивый, и я больше не позволю оскорблять его в моем присутствии!

С отвисшей челюстью пришла быть очередь дедушке Ау. Торми к нему не присоединился исключительно из-за самовыдержки и самовнушения - не терять концентрацию ни при каком давлении из вне!

- А как же я? -наконец выдал старикашка, справившись с первым громом среди ясного неба на сегодня (вчера-то прошла нешуточная гроза). - Ты меня развяжешь?

Тетушка встала, достала откуда-то из горла платья платок, и принялась приводить себя в порядок, протирая лицо.

- Поскольку паленья вчера не загорелись, -молвила она между делом, - то наказание продлится до вечера, ввиду смены способа.

- Ну что я сделал? Пощади, -взмолился сосед, покрасневший на солнце как рак, с выступившими каплями пота на лбу.

- Ты травмировал ребенка! Подглядывал за Анемоном! Снабжал меня ложной информацией! И только вчера вечером я наконец прозрела, и увидела все твои прегрешения, как на ладони. Тебе нет прощения, пока ты не покаялся, распятый на этом чучелЕ!

- Я понял! -воскликнул дедушка Ау, приободрившись. - На тебя действуют злые духи этого места, которое пропиталось миазмами зла. Но ты одумаешься…

- Ах вон оно что! -перебила тетушка, подбоченясь, и Торми понял, что ему пора; тут и без него разберу… то есть приберутся. А Люциль продолжала, раздувая ноздри от гнева, как бык на красную тряпку: - Значит ты вот какого мнения об Анемоне! Значит миазмы! А ну посмотрим-посмотрим. Пожалуй, я дровишки-то подожгу!

Последние слова Торми слышал уже на подходе к дому, и был рад не участвовать в сем действе.

Немного передохнув у заднего входа в дом, и ополоснув лицо водицей из кадки, Торми пригляделся - нет ли дыма в направлении огорода, и убедился, что не видно. Его до глубины души поразила перемена в тетушке. Как говорится - от любви до ненависти. А если она вздумает остаться с ними жить навсегда? В Анемоне она давно души не чает; Тею воспринимает, как невестку; и даже вопрос с ним, с Торми, уже решен положительно. Мальчик обмер сердцем, находя перспективы на будущее плачевными. Начать с того, что с помощью тетушкиных кулинарных способностей он очень скоро умрет с голоду, если не отравится раньше времени. И потом Люциль назойлива, как мошка, и докучлива. Ей нельзя оставаться в их доме. Долго Торми этого не вынесет!