Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан

Саренга была блистательна, губительно красива. Если во сне кому-то случится забрести в такой мир, этот человек проснется несчастным, словно открывшееся во сне великолепие ослепило его. И мир собственный будет казаться ему серым и скучным еще очень долго.

Такова была красота Саренги. Жестокая красота.

Кангасск проснулся; корабль качнуло; к горлу подступил теплый комок. Пришлось сразу же зажевать кусок прессованной мяты: тошнота набегала волнами, в такт качке.

Одевшись, Кан поспешно выбрался на палубу и встретил хмурое, по-настоящему серое утро, готовое вот-вот расплакаться мелким дождем. Даль и небо закрывал туман. Нижние паруса беспомощно висели, только верхние, ловя где-то над туманом слабый ветер, тянули корабль вперед. Сквозь белую пелену проглядывали далекие серые силуэты, то ли скал, то ли… Кан поежился, вспомнив Белую Область с ее белым мраком, потом тряхнул говолой и поспешно отправился искать Ориона.

Тот стоял на борту правого марана и вглядывался в молочно-серую муть, закрывавшую горизонт.

— Как дела? — спросил Кангасск.

— Не очень, — хмыкнул в ответ Орион и мрачно добавил: — Красивый туман. Я бы напал.

Кан беспокойно покашлял, прочищая горло.

— Но ведь нас не видно в тумане… да и на горизонте вчера никого не было… — наивно предположил он.

— Ты недооцениваешь пиратов, — сказал Орион и заметил хмуро: — Это хорошо, что меч при тебе… — немного подумав, сын звезд подытожил: — Нет, нападут обязательно, без харуспекса тебе могу сказать. Пойду поговорю с капитаном, пусть велит команде готовиться. И ты готовься, Кан. Выбери себе на складе что-нибудь из огнестрельного оружия. Не помешает.

Сын звезд развернулся и громко затопал сапожищами по палубе. Скоро он уже о чем-то говорил с капитаном… чей душераздирающий приказ: «Точите клинки, дармоеды!!!» накрыл Кангасска уже на подходе к складу.

Остаток дня Кангасску скучать не пришлось: чья-то добрая душа сказала матросам, что он оружейник. Потому одному выровнял гарду, другому починил клинящий перед выстрелом ган, третьему отбалансировал трофейный клинок, сняв пару тяжелых украшений с рукояти, четвертому наточил лезвие — каждый, ну каждый лез со своей собственной мелочью, потом по плечу хлопал да работу нахваливал…

— Вот спасибо так спасибо, кулдаганский мастер! — сказал седовласый моряк. Единственный старик на корабле, он чем-то неуловимо напоминал Осаро.

— Не за что… — устало вздохнул Кангасск и потянулся за мятной плиткой: тошнота опять накатила.

Старик с сожалением посмотрел на него, зеленовато-белого от морской болезни, и принялся расталкивать остальный желающих подладить свое любимое оружие.

— Пошли вон! Не видите, устал парень! Ему, может, еще биться сегодня!..

Как ни странно, народ старика послушался и строем затопал на палубу, хоть и ворчал изрядно.

— Как зовут-то тебя, малой? — спросил старик, когда они с Кангасском остались одни среди развешанного по стенам и потоку оружия.

— Кангасск…

— А меня Прок, — старик улыбнулся. — Отец меня так назвал, чтоб польза от меня была. Да просчитался… Ты ган возьми себе, сынок. На один выстрел, но мало ли…

Порох на Ничейной Воде взрывается неважно, как знал Кангасск. Потому его засыпают в ствол чуть ли не горстями. Неудивительно, что из тяжелых длинноносых ганов, которые здесь в ходу, выстрелить можно всего раз, не слишком точно, но зато насмерть. Для Кангасска взять ган означало, что в бою, чтобы выстрелить, придется перехватить меч одной рукой, что неудобно, ибо катана — это вам не сабля… прав был Орион, когда обзавелся подходящим оружием в Аджайене.

Тем не менее, пожав плечами, Кан заткнул одну огнестрелку за пояс и — по совету Прока — метательный нож за голенище сапога.

— Часто нападают? — спросил он у старика.

— Не-ет, — отмахнулся он. — Обычно им тяжело догнать «Ювель» на своих неуклюжих монстрах. А что капитан велит клинки точить, так это чтоб команда не расслаблялась, на всякий случай… Ты в бою-то бывал, сынок?

— Бывал, — кивнул Кангасск. — Только не на корабле — в пустыне.

— Меч у тебя странный, — покачал головой Прок, — без гарды… Ты, случайно не из Сохраняющих Жизнь?

Кан кивнул.

— Когда дойдет до боя, в первую очередь, постарайся остаться в живых сам, — как-то странно произнес Прок и тут же, развернувшись, направился к лестнице наверх.

…Это был долгий день. День без солнца и неба, он держал в напряжении всю команду. Никто даже не крикнул громко лишний раз. Орион ходил мрачный от одного борта к другому и вглядывался в туман. Серые тени зубастых скал, не торопясь, проплывали мимо.

— Это опасное место, — объяснял Кану старый Прок, не глядя шаря рукой в бочке с яблоками. — Самый что ни на есть край Губительного Архипелага. Скалы здесь предательские… — старик выудил-таки себе яблоко и отыскал глазами капитана. — Хотел бы я знать, о чем толкует с ней твой приятель…

Небо недобро темнело над парусами «Ювеля». Волны, местами высокие, бились о серые скалы вдали. Только чуткие уши расслышали бы их дыхание.

— Капитан, — бодро обратился к ней Орион.

— Что тебе нужно, сын звезд? — устало ответила Птармика. Штурвал, не смотря ни на что, она держала уверенно и смело. Ее последняя зигарелла давно растаяла в дым, и она почему-то не взяла новой.

— Я хорошо вижу в темноте, — сказал Орион. — Позволь сменить тебя у штурвала.

— Не позволю, — равнодушно отозвалась Птармика. — А смотреть по сторонам ты и так можешь. Вот и смотри.

Орион загадочно поднял бровь. Пожал плечами. Но возражать не стал.

Некоторое время он просто мирно стоял рядом, словно выжидая чего-то. Слушал ветер, паруса и дальние волны у скал. В итоге затянувшееся молчание было нарушено уже капитаном:

— Я много лет вожу харуспексы… — сказала она. — Как думаешь, маг, от этого можно начать догадываться, что случится?

— Наверное… — пожал плечами Орион. — Хотя обычно харуспекс требует настройки на хозяина, и…

— Мое время уходит, сын звезд, — прервала его Птармика; голос у нее дрогнул, впрочем, с этим она быстро справилась и вновь заговорила, как раньше: холодно и бесстрастно. — Я не переживу этого боя.

Орион опустил глаза. Видно было, что ему действительно жаль и он не знает, что ответить.

— Ты, наверное, сильно изменился с тех пор, как был пиратом, — заметила Птармика. — А ведь тобой и сейчас еще люди в обоих портах пугают друг друга. И песен о тебе не поют — говорят, плохая примета. И легенды пересказывают только слово в слово. А ты вот какой…