Токацин - Подземные тропы

Двухвостка выплюнула кусок чешуи и повернулась к дракону хвостами, всем своим видом выражая презрение. Фрисс осмотрел раны, которые она успела нанести, и подумал, что будет бояться Двухвосток. Он мельком вспомнил, что драконья плоть ядовита, и понадеялся, что Флона её жевала, но не глотала…

Дракон был даже немного крупнее, чем те Белые, которые служили в войске Реки. Фрисс помедлил, рассматривая тушу, покосился на Двухвостку — и рукоятью меча аккуратно выбил драконьи зубы, завернул их в большой лист и спрятал в сумку. У Чёрных Драконов зубы некрупные, но очень острые, и растут в два-три ряда. Свёрток получился большой. "Себе на ожерелье, Кессе на амулет и Гедимину на цацки, — усмехнулся Речник. — Хоть какая-то польза. А теперь пора отсюда исчезать…"

В небе уже тяжело хлопали широкие крылья падальщиков. Ящеры слетались на пир. Фрисс поманил к себе Двухвостку и по краю воды быстро пошёл прочь. Флона тихо поспешила за ним, даже не отвлекаясь на листья папоротников. Движение воды привлекло было зубастого ящера, подстерегающего добычу за кочками, но колючий Озёрный Дракон всплыл, подмигнул Речнику, покосился на ящера — и зубастая тварь испуганно ушла под воду. Фрисс помахал хранителю озера, но стая падальщиков за спиной не позволяла задерживаться. На мёртвого дракона слетятся многие, в том числе и его сородичи, а на суше Озёрный Дракон не сможет защитить путников…

Когда шум крыльев затих вдалеке, а до границы Кигээла оставалось меньше Акена пути, Речник остановился. Руку и бок под бронёй сильно жгло, нога болела сильнее с каждым шагом, и даже терпеливая Флона странно подвывала и мотала головой. Когда Фрисс остановился, она плюхнулась в воду и жадно стала пить. Видимо, драконья кровь обожгла ей пасть…

Речник осмотрел царапину на шее Двухвостки — но нет, тревога оказалась ложной, дракон только порвал кожу. Пока зверь пил, воин смазал рану бальзамом. Флона жалобно посмотрела на него, но даже не шелохнулась.

— Проклятые твари ядовиты, — покачал головой Фрисс, отмывая панцирь от чёрной крови. — Подержи рот открытым, скоро жечь перестанет.

Двухвостка послушно разжала челюсти, и Речник залил внутрь немного зелёного масла — очень осторожно, помня о силе укуса. Флона перевалилась с лапы на лапу и громко чихнула, но подвывать перестала и успокоилась. Когда Фрисс, морщась от боли, обрызгал зелёным маслом свои ожоги и снова оделся, он увидел, что Двухвостка совсем пришла в себя и с жадностью глотает папоротниковые листья.

Фрисс тоже поел, но с меньшей охотой. Перед пересечением последней границы ему было очень неспокойно. Пытаясь отвлечься, он до блеска отполировал броню, мечи, панцирь Двухвостки и даже трофейные драконьи зубы. Проверил, все ли вещи уцелели после беготни по кустам — всё было на месте, и драгоценные ключи, и бочонок тацвы, и путаница верёвок, более не привязывающих никакой груз. На спине Двухвостки почти ничего не осталось, кроме тацвы и пары пустых бочонков, и Речник смотал и спрятал лишние верёвки. Он не стал ни рвать листья, ни черпать воду, помня, что в Кигээле ничего не нужно, а за Кигээлом — тем более. Перерыл сумку в поисках припасов, съел всё, что нашёл, повесил сумку на шип Двухвостки и подошёл к воде, чтобы взглянуть на своё отражение. Вода была тёмной, тина плавала у берега, папоротники скрывали небо — и Речник не увидел себя в мутном озере.

— Флона, как думаешь, я живой? — тихо спросил он, погладив Двухвостку по макушке, и она ткнулась носом ему в ладонь.

Хрупкие папоротники не сплетались намертво, как холги, легко сгибались и отклонялись в сторону, а потом и вовсе расступились. Двухвостка шла по моховому ковру, и туман клубился вокруг, цепляясь за гигантские мхи и гнилые коряги. Фрисс сжал в ладони ключ из красной яшмы, и туман вокруг потёк быстрее и, словно река, выбросил путников к причудливой зыбкой ограде.

Этот вал из мёртвых деревьев, поросших мхом и цветущими лозами, из живого холга, багряного и серебристого, источал туман из каждой щели. От него веяло холодом и гнилью. У самой стены земля ходила ходуном, то проваливаясь, то выпуская из разломов цепкие щупальца и острые шипы. Речник поднял руку и показал стене ключ бессмертных — и тут же туман потёк вспять, подземная дрожь прекратилась, а перед путниками появились ворота — зияющий провал, наполненный клубами зеленоватой мерцающей пыли. Яшмовый талисман неярко светился, и красное сияние текло меж пальцев Речника, согревая руку в ледяном ветре из Кигээла. Двухвостка опустила голову, зажмурилась и побрела к воротам. Фрисс крепко взялся за один из её шипов и стал ждать перехода.

"Сюда я и ехал, в конце-то концов…" — невесело подумал он, стараясь не отворачиваться от ветра и мертвенного сияния.

Глава 18. Кигээл

Вокруг сомкнулась чернота, и только тусклое свечение прядей тумана, медленно выползающих из-под лап Двухвостки, немного разгоняло мглу. Флона висела в пустоте, неуверенно перебирая лапами, и никакой опоры под ней Фрисс не видел. Потом яшмовый ключ в его руке вспыхнул ярким багровым огнём, и из черноты и тумана выглянула чёрная крылатая гиена.

Точнее, это была странная помесь гиены и дракона, с длинным хвостом, усаженным шипами, и яркими золотыми глазами. Речник узнал легендарного Ункойна, демона-разрушителя. Этот Ункойн ничего не разрушал — он просто преградил дорогу путникам и задумчиво смотрел на них, свивая хвост кольцами. Фрисс протянул к нему руку с горящим анхом.

— Я пришёл по делу, страж, и мне разрешили войти, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Ункойн посмотрел на ключ, и камень медленно погас. Несколько мгновений Фрисс не видел ничего, а потом опора из-под ног пропала, и Речник вместе с Двухвосткой полетел куда-то вниз. Часть ключа осыпалась по ладони Фрисса красной пылью — так тают вещи под взглядом Ункойна, и так рано или поздно растает весь анх, но сейчас он открыл для Фрисса врата Кигээла…

Темнота разомкнулась, сменившись тускло-серым с прозеленью светом пасмурного утра, а мгновение спустя Речник свалился в вязкую чёрную жижу, чуть прикрытую сетью серебристого мха. Фонтан грязи поблизости сообщил о том, что Двухвостка тоже мимо Кигээла не пролетела. Ей повезло немного меньше — она упала на плавучий мост, но меньше всех повезло мосту — и он теперь жалобно хрустел и пытался рассыпаться на гнилые ветки и кости. "Топи Костяных Мостов. Вот и прибыли," — подумал Фрисс, выбираясь из жижи на костяной настил. Неведомо кем сооружённая гать всё-таки выдержала и Двухвостку, и Речника.

Проверив, цела ли сумка, Фрисс огляделся по сторонам. Вокруг расстилалось серебристо-чёрное болото, на поверхности которого плавали беспорядочно разбросанные мосты и настилы. Чуть дальше сгущался туман, и он же закрывал тусклое подобие солнца, освещающее странную местность. Холодный ветер свистел в ушах, но разогнать дымку он был не в силах. Если не считать ветра, над болотом стояла мёртвая тишина. Фрисс устроился на спине Двухвостки и посмотрел туда, куда уходил костяной настил. Кто их разберёт, эти дороги мертвецов, куда они ведут…