Сергей Смирнов - Сидящие у рва

— Пусть спрячутся в рощах, в ямах, в хижинах земледельцев.

Неважно. Главное, чтобы об этом не узнали враги.

— Темник! В такой дождь ни один враг не решится…

— Перед нами совсем другие враги, — резко перебил Берсей. — Не те, к которым мы привыкли!

Он едва не продолжил фразу, но слово «предательство» обжигало ему язык.

— Сейчас ночь, темник, — сказал Аххад уже спокойнее. — Ты не хочешь посвящать меня во все детали, но подумай о солдатах.

Куда они пойдут из теплых шатров, где смогут укрыться?..

— Пусть лежат в грязи хоть до утра! — Берсей повысил голос и тут же увидел, как померк огонь светильников, а тьма хлынула в глаза. Он слегка качнулся, сделав вид, что потирает лоб. Тьма отступила, но легкая тошнота осталась, и тупая боль в висках зазвенела, будто натягиваемая струна. И еще — в нос вдруг ударил запах провонявшей, отсыревшей попоны.

Берсей откинул голову, перевел дыхание и с трудом произнес:

— Ты получил приказ. Ступай.

Он не видел, что Аххад украдкой взглянул на него и покачал головой.

Когда он, наконец, ушел, Берсей без сил опустился на топчан.

Никто — в том числе и Аххад, — не знал, что Берсея мучает не только неведомый враг. Несколько лет назад, в Арли, где стояли тысячи Берсея, случился первый припадок. Боль пронзила голову, пытаясь вырваться, ломая виски. Берсей тогда был на коне — и свалился с него мешком, потому, что тьма окружила его, проглотив солнце. Всего мгновение висела эта тьма и тут же исчезла — Берсей вновь увидел залитые солнцем холмы и ослепительно синюю полосу моря. Первым к нему успели Аммар и Аххад. Аммар схватил под уздцы лошадь, испуганную падением Берсея, и закричал:

— Лошадь споткнулась! Вот здесь!..

Тогда все обошлось и никто, кроме, может быть, самого Аммара, не понял, что произошло. Берсей тоже быстро забыл об этом случае, но потом тьма и боль пришли к нему у походного костра — уже началась война и Аххаг повел аххумов на юг, в благодатные земли таосцев.

И с тех пор приступы время от времени повторялись, заставляя Берсея быть постоянно настороже. К боли в висках и пелене перед глазами стали добавляться тошнотворные запахи, а потом и что-то вроде видений. Берсей никогда и никому не говорил о них. Он ждал и боялся этих видений, которые, к счастью, случались нечасто.

Когда аххумы покорили весь мир, в Нуанне, славившейся своими лекарями, Берсей втайне от всех нашел одного врачевателя. Это было непросто — устроить встречу с ним наедине, так, чтобы не прознали ни ординарцы, ни Аххад.

Врачеватель выслушал Берсея и попросил позволения ощупать его голову. Долго мял шею, уши, прикладывал ладони к вискам и затылку и замирал на несколько мгновений. Потом сказал на ломаном языке Равнины:

— Я вижу в твоем мозгу темное тело. Оно растет. Его можно вырвать и спасти тебя. Но для этого нужно вскрыть кость.

Берсей выслушал нуаннийца, но не поверил ему. Нуанниец дал ему на прощанье какие-то мази и травы, но Берсей выбросил их в канал, когда возвращался темными переулками к поджидавшей его свите.

Потом, некоторое время спустя, он сделал так, что лекарь-нуанниец был вызван ночью к больному и случайно свалился в тот же самый канал. Без всплеска. И без следа.

Сжав виски ладонями, Берсей прилег и закрыл глаза. Тяжелый запах конского пота, человеческой мочи и отсыревшего войлока вызывал головокружение. Теперь Берсей уже затруднялся сказать, принес ли этот запах Аххад, или он возник в его больном мозгу. Но так ли, иначе, — Берсей в этот момент ненавидел Аххада. Его озабоченный вид, лысый череп, множество складок на лбу, его отсыревший плащ, его показная забота о солдатах, — все вызывало в душе Берсея мутную волну поднимавшейся ярости.

Он вскочил, зажал нос рукой и ринулся за полог, разделявший шатер. Он надеялся, что его вырвет, и рвота принесет облегчение. Но за пологом, над тазом для умывания стоял Аххад.

Он стоял к Берсею спиной и судорожно пытался натянуть на голову подшлемную шапочку.

Кровавая пелена возникла перед глазами Берсея, и он, не думая, ударил кулаком в шею Аххаду. Аххад обернулся с выражением изумления и тут же стал падать, опрокидывая таз, а следом за Аххадом стал падать Берсей. Он рухнул со звоном, переворачивая посуду, и тут же опомнился.

Здесь не было Аххада.

Колыхнулся полог, заглянул испуганный Аммар.

— Прочь! — зарычал Берсей, поднимаясь на ноги. Потом передумал: — Коня мне! Агеме трубить тревогу!..

Дождь усилился. Берсей ничего не видел ниже гривы своего коня, лишь слышал тяжелые всхлипывания грязи под копытами. Чуть позади мчались два ординарца, а дальше — четыре сотни телохранителей, «царской стражи» — агемы.

Путь Берсею указывал Агг, скакавший почти рядом, как бы слегка приотстав. Размытая дорога вела на северо-запад, почти параллельно течению Арагемы — реки, в устье которой стоял Каффар.

В сплошном водопаде ливня не было слышно бега четырех сотен коней, и вокруг не было видно ничего, кроме дальних всполохов молний, которым нечего было освещать кроме хлещущих струй.

Река повернула на северо-восток и дорога откачнулась от нее.

Мелькнул одинокий фонарь каффарской почтовой станции и пропал.

Берсея догнал командир агемы низкорослый, широкоплечий Руаб:

— Лошади устали, повелитель! Есть отставшие!..

Берсей не ответил, крепче сжав ногами разгоряченного коня.

Еще раз качнулась дорога, возвращаясь к реке. И тут сквозь приутихший ливень донеслись звуки, которых давно ожидал Берсей — топот далекой конницы.

Берсей осадил коня, крикнул Аггу:

— Назад! Они впереди!

Тяжелая конница, с трудом преодолевая инерцию, стала останавливаться, Берсея окружили ординарцы и командиры отрядов агемы.

— Приготовиться к бою. Они скачут прямо на нас!

Телохранители оттеснили Берсея с дороги. Вдоль нее, спешившись, рядами выстраивались лучники, чуть дальше солдаты стали валить на дорогу деревья, таскать камни с берега реки и какой-то мусор — все, что попадалось под руку.

И в тот самый момент, когда дождь, приутихший было, ударил с новой силой, — свершилось. В грохоте копыт потонули вопли тех, кто попал под стрелы. Темная масса людей и коней, наткнувшись на завал, стала растекаться в стороны, и тут, в грязи, напарывалась на копья. В дальнейшем все происходило в молчании — Берсею даже показалось, что он оглох. Началась всеобщая свалка. Падали кони, летели в грязь всадники, с треском ломались копья, звенели мечи.

Это продолжалось несколько долгих мгновений; вдруг Берсею чтото послышалось в звенящей тьме. Он рванулся было вперед, не смог преодолеть цепь телохранителей и выкрикнул: