Павел Виноградов - Хозяин Древа сего

— Во всяком случае, попытаюсь. Только он не даст — как только появлюсь, тут же перехватит контроль.

— Я бы все равно не стал тебе приказывать, Луна. Мне не нужна эта власть.

— Я знаю, Орион. Но она есть и никуда не денется. Ты — его сын.

Он промолчал, она же поднялась с земли, отряхнула хитон от налипших травинок и, порывшись в его складках, достала пачку сигарет и зажигалку.

— На, — протянула ему это добро, — хочешь же, знаю.

Он поблагодарил кивком, закурил. Она внимательно разглядывала золотинку от пачки, такую чужую и нелепую в этих полных юной жизни травах. Порыв ветра унес кусочек блестящей бумаги.

Варнава докурил сигарету до фильтра, достал другую, зажег, но тут же отбросил. Очевидно, принял решение.

— Луна, — начал он ровным тоном, но сразу сменил его — ему уже с души воротило от всего и всяческого лицемерия.

— Луна, — теперь почти умолял, ее или себя, неясно, — ничего нельзя вернуть. Мы не в силах, понимаешь?

Молчала, по лицу ее снова ничего нельзя было прочитать. Он с болью продолжал:

— Так получилось… даже если сейчас чудом все стало бы хорошо, исчез твой… исчез отец, Шамбала — все равно ничего нельзя было бы исправить. Я — монах, но люблю тебя по-прежнему…

Глаза ее расширились, губы дрогнули, но она опять промолчала.

— Ты понимаешь, — продолжал он, — что я не могу вот ТАК любить свою сестру!

— Почему? — кажется, она действительно не понимала.

— Потому что нельзя, — твердо ответил он. — Потому что грех.

Она презрительно усмехнулась, но он продолжал с нарастающей силой:

— Потому что это — зло, пойми же, наконец! Зло такое же, как отец, как его план, как Шамбала! Зло, которое разрушает Древо еще вернее, чем кровь нашего ребенка! Ты поймешь это, я знаю, рано или поздно.

— Скорее, поздно, — уронила она, якобы, иронично, но губы ее дрожали, во все глаза смотрела в лицо брата, словно пыталась насмотреться напоследок.

— Так вот, выхода у нас нет. Кроме одного, и это должен буду сделать я.

Внутренняя лихорадка, угаданная Асланом, вырвалась наружу и бушевала на лице монаха.

— Дый знает, что вы собираетесь напасть на Шамбалу, — сказала она.

— И хорошо, что знает… Скажи, это правда, что его кровь в третьем колене, принесенная в жертву, разрушает Древо.

— Истинная правда, я знала это еще до встречи с тобой — говорил мне в детстве, да я не придала значения.

— А во втором?

— Разрушает только Шамбалу, — чуть помолчав, проговорила Луна, — он тоже говорил мне это…

— Орион, нет!.. — вдруг почти выкрикнула она, будто жгучая тревога разом выплеснулась из нее.

— Да, Луна, — твердо сказал он и обнял ее за плечи.

Варнава только что пережил момент истины, и это погрузило его во внутреннюю тишину. Решение стало чистым и совершенным, без изъянов и недомолвок. Теперь мог утешать Луну без горькой страсти, тихо и нежно, как успокаивал бы в детстве — будь у них общее детство. Из ее глаз снова текли слезы, она слушала его, не пыталась больше выспросить, узнать, отговорить. Ею управлял уже не женский инстинкт, а в Ветвях утвержденная истина: не надо вставать поперек серьезных решений брата по Ордену, ибо тяжелы и страшны они. И неотвратимы, если только не столкнутся с подобными себе.

Они стояли бы так долго, не повторись явление, предшествовавшее приходу Луны. Снова в том же месте напряглась ткань Ветви, стал вздуваться участок пространства. Шел новый гость.

— Орион, убей меня сейчас же! — резко приказала она. — Если это Дый, скоро будет поздно. Если только взглянет на меня, я сделаю все, что он прикажет.

— Молчи, — так же резко бросил Варнава. — Я убью его раньше.

Однако это был не Дый. Возникшая перед ними в ярких брызгах распавшейся реальности дама на него вовсе не походила. Однако Варнаве была знакома. Да и Луне тоже.

— Кара? — удивленно произнесла она. — Ты-то что тут делаешь?

— Прошу прощения, если помешала семейному совету, — немного жеманно

заговорила демоническая девица, сложив ладони перед грудью и кланясь.

Она вновь была в облике бессмертной любовницы господина Синего: красные с золотом широкие одежды, драгоценности, круглая жемчужина у кончика носа.

— Все же ты невежа, — обратилась она к Варнаве, — опять не здороваешься…

— Здравствуй, Кара, — проговорил он, но этим ограничился.

— Вы знакомы? — удивленно спросила Луна.

— Да, встречались у вашего батюшки, — с легким смехом ответила Кара.

Луна нахмурилась.

— Что тебе здесь надо? — спросила надменно.

— Твой супруг, то есть, простите, брат, знает, и нам этого достаточно, —

издевательски прозвенел девичий голосок, и Кара обворожительно улыбнулась Варнаве. Впрочем, тот на улыбку не ответил.

— Тебя послал Синий? — спросил довольно неприветливо.

— Господин Синий, — деликатно поправила Кара. — Поговорить о деле, касающемся вас обоих.

— Мы поговорим, — утвердительно склонил голову Варнава. — Однако, поскольку дело то касается не только нас, при разговоре этом будет присутствовать…

— Я буду, — неожиданно раздалось за их спинами.

Все развернулись так резво, будто услышали взрыв, но увидели Аслана. Он по-прежнему был в местном наряде, однако на поясе, вместо короткого акинака, висел его внушительный меч.

— Друг Варнава, — продолжал он, — я, право, не собирался мешать твоей беседе с сестрой, но вот эту даму я совсем не знаю.

— Я тоже не очень хорошо знаю ее, Аслан, один раз только и виделись. Она намерена нам кое-что сказать, — уронил Варнава устало.

— Меня зовут Кара, — девушка низко склонилась перед Асланом. — Владыка Дня, — произнесла она почтительно.

— Слишком высокой титул для меня, восхищающая госпожа, — он церемонно поклонился в ответ. — Зовите меня просто Аслан.

— Да, господин Аслан, — Кара поклонилась вновь. — Я принесла известие от своего господина.

— Мы выслушаем его, — важно кивнул Аслан и повернулся к Луне, кланяясь ей столь же холодно:

— Добро пожаловать, госпожа, хотя последняя наша встреча была столь безрадостна…

— Мы встречались? — кажется, она была искренне удивлена.

— И вы навсегда оставили по себе память на моем плече…

— Я не помню… — растерянно проговорила Луна. — Я очень многого не помню.

— Наверное, это к лучшему, — мрачно произнес Аслан.

Варнава был благодарен ему за то, что он не стал упоминать свою девушку, убитую Луной на страшной поляне, где они с ним познакомились.

— Прошу всех в мое жилище, — пригласил Аслан, — там гораздо удобнее беседовать, чем посередине степи.