Кассандра Дженкинс - Пятый Аспект. Часть 1

…Великое море потемнело из-за поднятого шторма и пролитой драконьей крови. Два черных тела поднимались на волнах. Других не было. В затянутом тучами небе сиял затягивающийся с каждым мгновением голубой портал. Перемещения во Времени были единственной способностью Тариона, отличавшей его от других потомков Смертокрыла…

— А Слеза…

Советник растерялся, зная, какой гнев может вызвать его сообщение.

— Исчезла, — закончил за него Смертокрыл ровным голосом.

Каждое мгновение он ощущал его, он горел, как вогнанный в сердце кинжал, он не давал покоя. Сейчас Смертокрыл, возможно, даже раньше Ноздорму, ощутил, что Тарион исчез из этого мира.

— Вон, — коротко велел он.

Первый Советник только и ждал этого приказа. Путаясь в полах сумеречного плаща, он вылетел из Багрового зала.

— Мой потомок. К тому же смертный. И это твоя надежда?

Огонь в глазах уступил место чернеющей пустоте, будто Древние вырезали его глаза. Возможно, поэтому Тарион родился с голубыми глазами матери, подумал слабевший Ноздорму.

— Да, — только и ответил Аспект Времени.

— Дар Титанов не сравнится с силой Древних Азерота.

— Ему не нужна эта сила.

— Он слышит голоса, Ноздорму, — угроза цвела в его грубом голосе. — Они уже коснулись его разума. После того, как оковы падут, он обречен.

— Если оковы падут, обречен весь мир.

… Огонь завладел даже небесами. Пылающие дожди проливали реки лавы на дрожащую землю. Древние силы царствовали в мире хаоса, повсюду простирая свои черные склизкие щупальца…

Ноздорму вложил в эту картину все оставшиеся у него силы. Но видение не произвело на Лидера черных драконов должного впечатления. Его сердце не могло замереть в замешательство из-за царства хаоса, которое завладеет Азеротом в случае победы Древних.

— Это мир Древних, Ноздорму, — ответил Смертокрыл. — И его час настал.

Это прозвучало будто команда.

Лишенная всяких цветов пустота хлынула в сознание Аспекта Времени. Сияющим белым потоком она пронеслась там, где многослойными пластами когда-то существовало Время. Это последние видение стоило Ноздорму слишком многого.

Время мстило своему Хранителю за чересчур вольное обращение. Слой за слоем накладывались друг на друга изменения, спровоцированные бронзовым драконом, который одним взмахом крыльев менял летоисчисление. Безликие тени тех, в чью судьбу вмешивался Ноздорму, не исчезали. С каждым веком их становилось все больше, они следовали за ним по пятам, обступали его. Именно они были той Пустотой, что поджимала под себя Время, отнимая его у Хранителя. Их тени были ничем, поскольку некоторые из них никогда не существовали, а другие умирали слишком рано. Но это ничто, достигнув своего предела, теперь стремилось захватить все остальное. Пустота стремилась стать самим Временем, занять его место.

Тени прошлого обступили его. Ноздорму протягивал руку, словно стараясь нащупать еще одну, ту самую последнюю Нить, что выведет его из этой Пустоты. Но горевшие янтарем Нити Времени растворялись под его пальцами, исчезали, покрываясь туманом.

Даже Смертокрыл отступил на шаг назад, не совсем понимая, с чем или кем борется Ноздорму. Это не были голоса или шепоты, это было нечто иное.

Слои Времени растворялись один за другим, лопались, как хрустальные сосуды. Драконы Бесконечности оказывались в ловушке, в исчезающих потоках, из которых не было выхода. Время сжималось, растворялось, вырывалось из цепких рук своего Аспекта-Хранителя.

Серебристая дымка заволокла бронзовые глаза Ноздорму. Татуировки, обвивающие его руку, вспыхнули. Одна за другой, с шипением, они исчезали с кожи бронзового дракона, оставляя рубцы кровоточащих шрамов. Словно невидимая сила вырывала эти черные витые линии с его предплечья, с его груди. Кровь залила правую половину тела Ноздорму.

Глупец, ведь он стремился избежать этого. Думал, если Тарион обретет силу раньше Аспекта Магии, то он выживет. Но Время отказывалось служить, после всего, что он сотворил с ним.

Словно прощаясь с ним, Время послало ему последнее видение. Прошлое и будущее смешались воедино.

…По обугленной пустой земле Азерота босыми ногами шел Ноздорму, единственный выживший в этом мире. Изуродованное в схватке с Древними, тело черного дракона возвышалось перед ним, но он никак не мог достичь его. Когда пал последний Защитник, у Азерота не осталось шансов. В царстве хаоса могли существовать только Древние Боги…

Позвоночник, тот стержень, на котором держалось его тело, вдруг расплавился. Ноздорму рухнул на каменные плиты. Фиолетовый плащ Культа впитал темно-бордовую кровь, прилипнув к ранам.

… Ноздорму? — спросил Смертокрыл.

Ответа не было, хотя бронзовые глаза оставались распахнутыми.

Глава 21. Аспект Магии

— Что с тобой, Аригос? — выдохнула Тиригоса.

Хрустальные деревья, растущие на первом уровне Нексуса, ответили ей взволнованным перезвоном ледяной кроны.

Этот вопрос звучал все чаще. Казалось, драконов Синей стаи могло интересовать только это. Особая магия, что позволяла произносить лишь три слова: «Что с тобой, Аригос?», овладела Нексусом. Аригос слышал это везде и ото всех. Каждый день и каждую ночь. И он услышал то же самое из этих прекрасных губ, в которых перехватило дыхание, когда он приблизился непозволительно близко.

Ему нравилось, как бледнела ее кожа, когда она была в облике эльфийки, как бились ее бирюзовые крылья, если она была драконом. Стоило ему приблизиться к ней, и что-то неуловимое, еще непонятое им, менялось в ее взгляде.

— Аригос? — повторила девушка.

Так и не промолвив ни слова, Аригос наступал на нее. Тиригоса пятилась до тех пор, пока не коснулась спиной прозрачного ствола ледяного древа. Похожие на замерзшие слезинки листья вздрогнули. Аригос и не думал останавливаться. Он приближался. Еще один шаг. Еще. Последний. Когда-то за подобные действия она расстреляла его ледяными стрелами, но теперь, как затравленный зверек, Тиригоса могла лишь наблюдать, как его руки тяжело легли ей на талию, как ледяное дыхание обожгло обнаженную шею.

Все это время, пока Синяя стая гадала, что же происходит с молодым Лидером, сам сапфировый дракон мучался не меньше. Невозможность ответить, невозможность контролировать свои действия и речь сводили Аригоса с ума. Он чувствовал, как его же тело двигается, а разум решает, что необходимо сделать, и это без его участия! Впервые подобное случилось в Драконьем Чертоге, и с тех пор эта самодеятельность не прекращалась ни на секунду. Аригос не испытывал ненависти к ребенку, которого эта потусторонняя сила заставила уничтожить. Тогда Аригос надеялся, что это временное помрачение рассудка, что скоро все вернется в норму. И он станет прежним.