Пол Кемп - Возвращение

Безнадежный шепот: «Квентл».

Стон боли: «Квентл».

По коже Фарона поползли мурашки. Лоб его покрылся испариной. Кожа сделалась влажной. Он закрыл рот и пошел вперед по тропе — пошел медленно.

Он ничего не видел и ничего не слышал, кроме искаженного эха собственного голоса, но…

Он был не один.

И то, что он чувствовал, была не Квентл.

Спереди — а может, сзади? — донеслись шепот, шипение, остатки давних криков. Душу его заполнило неразборчивое бормотание. У него зудела кожа, было ощущение, что он измаран в грязи. Дыхание его участилось.

— Кто здесь? — спросил он и непроизвольно сжался, когда его слова вернулись к нему, исполненные ужаса.

Он полез в карман мантии и достал два жезла, по одному в каждую руку: железный, извергающий молнии — в правую, деревянный, стреляющий зарядами магической энергии — в левую.

Он пошел дальше. Стены нашептывали и бормотали ему в уши: «Вор! Вор!..»

Он чувствовал глаза, смотрящие ему в спину, буравящие его насквозь. Он резко обернулся, выставив перед собой оба жезла, уверенный, что там кто-то есть. Никого.

Шепот перешел в шипящий смех. Тяжело дыша, Фарон прижался спиной к камню и попытался собраться с духом. Призрачные руки, холодные, как могила, высунулись из стены и зажали ему рот. От ужаса сердце его молотом забухало. Он вырвался, упал на землю, развернулся и выпустил по стене три магических заряда. Там никого не было. Он с трудом поднялся на ноги. Что происходит? Он сам не свой. На него подействовало заклятие. Наверняка он…

Стены вдруг издали вопль, безнадежный плач, исполненный отчаяния и ярости. Фарон напрягся, стиснув жезлы так, что побелели пальцы.

Впереди него, из стены, по одну сторону прохода, выплыла и вплыла в противоположную стену какая-то громадная призрачная фигура, словно рыба из Донигартена. Она двигалась быстро, но он сумел разглядеть ее, прежде чем она исчезла в камне, — огромное, раздувшееся змеиное тело, серое и полупрозрачное, внутри которого извивались и вопили сотни тысяч светящихся душ дроу. Похититель Душ.

Его черные глаза были как бездонные пропасти, рот — как пещера. Налфешни рядом с ним показался бы карликом, даже десять налфешни.

Это была живая тюрьма для душ-неудачниц. Фарон представил себе, что его собственная душа угодила туда, и под ложечкой у него засосало. Пытаясь не обращать внимания на дрожь в руках, он убрал один из жезлов обратно в карман и достал щепотку толченого иртиоса, прозрачного драгоценного камня. Он рассеял порошок в воздухе и произнес могущественное заклинание.

Он сумел удержать концентрацию, даже когда эхо магических слов, обратившихся в вопли, обрушилось на него.

Когда Фарон закончил, порошок иртиоса закружился вокруг него, образовал шар около пятнадцати шагов в диаметре и трансформировался в невидимую, непроницаемую силовую сферу, способную защитить даже от нематериальных существ.

Фарон молил Ллос, чтобы сфера смогла остановить Похитителя Душ. Однако маг знал, что даже в таком случае это лишь временное решение вопроса. Заклинание будет действовать недолго, и передвигать сферу он не мог. И все же ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Он был возбужден и напуган.

Вопль Похитителя Душ прозвучал снова, но теперь глухо, словно глубоко из-под земли.

Фарон, в безопасности внутри своей сферы, попытался успокоить бьющееся сердце и придумать какой-нибудь план.

Земля у него под ногами начала подрагивать. Он глянул вниз и увидел, что дно ущелья начало вспучиваться. Он с ужасом смотрел, как скала под ним становится полупрозрачной и выпуклость ее обретает форму: огромная разверстая пасть, полная зубов.

Похититель Душ поднимался из камня прямо под ним, разинув рот, способный проглотить Фарона вместе со сферой.

Фарон уставился под ноги, вытаращив глаза от ужаса. Он пытался вспомнить слова заклинания, но смог лишь бессвязно пробормотать что-то.

Глубоко внизу, в глотке Похитителя Душ, он видел крохотные очертания корчащихся душ, глаза их были полны ужаса — точного отражения его собственного.

Стены пасти Похитителя Душ воздвиглись вокруг него, и он мог лишь смотреть, как его проглатывают.

Он не успел даже закричать, как челюсти сомкнулись, и он присоединился к проклятым.

Квентл одна стояла в Ущелье Похитителя Душ. Она знала, что отважившийся пройти испытание должен сделать это в одиночку.

Она знала также, что Похититель был единственным уцелевшим существом из мифологии давно ушедшего мира. Ллос позволила ему обитать на Дне Дьявольской Паутины, потому что он забавлял ее, устраивая решающее испытание для некоторых из ее просителей.

Верховная жрица не знала, почему одних испытывают, а других нет. Она относила это к хаотическим капризам Ллос. Когда Квентл погибла от рук мужчины-изменника в Год Теней, ее душа попала в город Ллос без испытания Похитителем.

Она понимала, что во второй раз без этого не обойдется.

Держа плеть в руке, Квентл зашагала по узкому проходу. Между стенами ущелья свистел ветер, взывая к Йор'таэ Ллос. Змеиные головы ее плетки стреляли язычками, прислушиваясь, пробуя воздух.

Он приближается, госпожа, — сказала Ингот.

Квентл знала. Кожа ее покрылась пупырышками.

Когда она услышала зловещее шипение Похитителя Душ и ощутила его сводящее с ума бормотание какой-то первобытной частью своего мозга, ей пришлось бороться с собой, чтобы продолжать переставлять ноги одну за другой.

Она Избранная Ллос, напомнила себе верховная жрица, и ее ничто не остановит.

Похититель Душ выполз из пола перед нею, проходя сквозь камень как сквозь воздух, — змеящийся, огромный, полупрозрачный. Внутри его длинного туловища копошились души, пойманные, отчаявшиеся, страдающие. Похититель был могилой и камерой пыток для тысяч и тысяч несчастных душ.

Квентл не собиралась добавлять к ним свою.

Будь осторожна, госпожа, — сказала К'Софра.

Но Квентл не намерена была быть осторожной. Время осторожности прошло. Она была готова встретить то, что уготовил ей Похититель Душ.

Сжав в руке символ Ллос, с молитвой к Паучьей Королеве на устах, она бросилась навстречу призраку. Он разинул рот и зашипел, явив ей искаженные лица бесчисленного множества плененных душ, набившихся в его глотку. Квентл без колебаний проскочила между зубов прямо к нему в пасть.

Халисстру привела в сознание ненависть. Ярость заставила ее открыть глаза. Пересиливая боль, она уставилась в небо Ллос. Была ночь, и она чувствовала на себе тяжелый взгляд восьми звезд Паучьей Королевы.

Над нею проносились души, спешащие к своей темной госпоже, и им не было дела до ее страданий.