Елена Смирнова - Лунный путь

Ведь Серебряное Дитя все помнит…

Если б существовал шанс стать человеком, я бы с радостью ухватилась за него.

Внутренний голос, как всегда, прав. Но человеком мне не быть, придется привыкать. Да я и так ведь уже привыкла.

— Мьоллен, — я повернулась к мужчине. — Нужно сообщить ее семье.

Он кивнул. Так сочувственно и понимающе, что я не выдержала. Кинув что-то насчет извинения, я убежала с пляжа, построив портал. Раздвинула лианы, практически ныряя в мир аледов.

Выбежав из перехода на свое любимое место, я не стала, по обыкновению, садиться на камень. Просто рухнула в мягкую траву, почувствовав ее объятия. Стилет в волосах очень мешал, и я выдернула его. Несколько секунд посмотрела на разбегавшиеся по клинку солнечные лучили, и отшвырнула изящное оружие так далеко, как только смогла. Серебряные пряди мигом рассыпались по плечам, переплелись с травой…

И в друг я заплакала. Сначала тихо, беззвучно, а потом в голосе. Я буквально зарыдала.

Первый раз за шесть лет… я рыдала, как маленький ребенок, первый раз понявший, что в жизни бывает больно. Я плакала, не сдерживая себя, никак не контролируя эту внезапно начавшуюся истерику. Страшнее всего было то, что я даже не хотела себя сдерживать.

Мне нужно было выплеснуть все, что накопилось.

Я буквально превратилась в плач, отдала всю себя слезы, растворилась в них. Во мне сейчас не только моя боль, но и чужая, и плач Серебряной Души смешивается с моим.

Я не сразу заметила, что уже не лежу на траве, а сижу на коленях у аледа, а сам Мьоллен осторожно проводит рукой по волосам, стараясь успокоить.

И молчит.

Хорошо, что он ничего не говорит, а то мне стало бы еще хуже. Я не люблю, когда меня утешают, потому что начинаю плакать еще сильнее.

Мьоллен словно бы знал об этом. И странно, слезы остановились. Еще немного гудела голова, как всегда бывает после плача, но я успокоилась. Всхлипы затихли, и я подняла голову, встретившись с аледом взглядом.

— Спасибо.

— За что? — он даже слегка удивился.

— За поддержку. Не знаю, почему вдруг на меня нашло…

— Эмоции.

— Мьоллен… — я отбросила с лица прядь. — Ты сообщил ее семье?

— Да, они прибыли. Ритуал Прощания завтра. Пойдешь?

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Не выдержу еще один. К тому же, я хочу запомнить ее живой и жизнерадостной…

Я слезла с коленей Мьоллена, и подошла к краю обрыва.

— Каиса?.. — чуть насторожился алед, глядя на меня.

— Не волнуйся, я не собираюсь прыгать, — чуть улыбнулась я. — Слишком люблю жизнь, чтобы так просто с ней расставаться.

— Это радует. Но все равно, будь осторожнее: трава мокрая.

Я только беспечно отмахнулась. На самом краю обрыва, на границе между жизнью и смертью… Одно неверное движение — и я упаду вниз, прямо в бушующие волны. Или — того хуже — на влажный, обласканный объятиями океана песок…

Я дернула плечом, непроизвольно содрогаясь. Нет, не хочу такой участи.

Но шаг назад я не сделала. Чересчур глупо, наверное, но мне нравилось это положение. Шаг до жизни — шаг до смерти. Словно на острие тонкого клинка, подвешенного над бездной за конский волос.

Один.

Мьоллен подошел незаметно. Краем уха я слышала его тихое, почти незаметное дыхание у меня за спиной.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросил он негромко.

— Я? — усмешка. — А как ты сам думаешь? Сейчас я буду мстить тому, кто лишил меня двух близких друзей. Тому, кто хочет и моей смерти тоже.

— Ты уверена, что хочешь этой мести?

Может быть, стоит все-таки прислушаться к тому, что мне говорят уже двое? Сначала Хозяйка, теперь вот — лучший друг. Вероятно, все-таки стоит их послушать…

— Я не могу не отомстить, пускай и понимая, что это глупо и безрассудно. В конце концов, это даже уже не месть, а… ответная реакция на его угрозы, что ли?

— Не зайди в этой мести слишком далеко.

— Я ведь все понимаю, — я замолчала, глядя вниз, на воду с отражающимся в ней солнцем. Повисла тишина, нарушаемая только шумом океана.

— Каиса… — через некоторое время наконец сказал Мьоллен. Голос мужчины звучал немного странно. Я резко обернулась.

— Да?

— Я хочу тебе…

Я все-таки упала. Поскользнулась на мокрой от недавно прошедшего дождя траве, нелепо взмахнула руками, и, уже теряя равновесие судорожно уцепилась руками за того, кто стоял ближе всего.

Так что рухнули вниз мы вместе. Думаю, что алед пытался раскрыть убранные было крылья, но сделать это ему мешали мои руки, вцепившиеся Мьоллену еще и в спину. В конце концов, крылья он раскрыл, я в тот же момент выпалила заклинание, чуть замедлившее падение, так что в воду мы врезались не так уж и резко.

Если бы не реакция аледа, и не вложенные в заклинание последние силы, мы бы обязательно сломали шеи о подернутую рябью гладь. А так — словно бы просто прыгнули с невысокого утеса.

Вот только прыгать в воду, уцепившись за кого-то так, что костяшки пальцев побелели, как-то не слишком удобно. Ну ничего, в воде мы с грехом пополам смогли разобраться, где чьи ноги, руки и крылья, так что на берег вылезли относительно целыми.

Я слегка улыбнулась, но не слишком теплый ветер хлестнул по телу, облепленному мокрой одеждой, давая понять, что обрадовались суше мы рано.

Глава 20

— Мастер? — ученик заставил женщину оторваться от рассматривания бликов на клинке.

— Да? — встрепенулась она, поднимая голову.

— Вы когда-нибудь меняли свое представление о людях?

— Приходилось, — усмехнулась она.

Я потерла руки и вздохнула, вложив в этот вздох всю мировую скорбь.

Мы сидели на берегу моря, около разведенного с огромным трудом костра, и тщетно пытались согреться. Как оказалось, свободных сил ни у меня, ни у аледа не осталось не то что просушку одежды, а даже на то, чтобы войти в уже существующий портал. Его ведь тоже нужно открыть, а для этого требуются хоть крупицы, но силы. Магической.

Так недолго и еще одно истощение заработать…

Именно по этой причине я и Мьоллен сидели сейчас около огня, честно стараясь не слишком громко клацать зубами. Мьоллен сидел, запахнувшись в крылья, как в большое одеяло, и мрачно смотрел в огонь. Рубашка и штаны его висели на рогатине над пламенем, там же почивали и подштанники, а лицо аледа с каждой секундой становилось еще мрачнее. Наконец мужчина счел подштанники уже вполне просохшими, попросил меня отвернуться, и со слышимым наслаждением влез в еще теплую от горячего воздуха вещь.