Лис Арден - Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

Боясь обмануться, Виша медленно обернулась: на самом краю кровати сидел ее брохус, совершенно такой… вот только ни на голове, ни на шее не осталось и следа разъемов и вживленных металлических конструктов. А так — все тот же Тойво Маарви, с его несмелой улыбкой, темными глазами и лысым черепом. Виша слезла с подоконника, медленно подошла к брохусу.

— Сначала объясни, как. — Потребовала она, закусив губу.

— Попробую. — Тойво протянул руку и взял вишины пальцы в свои. — Так мне легче собраться с мыслями. Помнишь, Сорью навязал тебе растеньице из своего сада, даже сам сюда внес. Это и был мой пропуск. Виша, сейчас я — Тойво Маарви, больше никто. Это моя награда, — и он улыбнулся.

— Ты теперь можешь менять свою телесность по своей воле?

— Можно сказать, что и так. Тот, кого ты видела в Лис-Арден, мое истинное обличие… и не кривись, лучше быть живым богом, чем мертвым брохусом. Принимая форму растения, я волен выходить из нее кем угодно. Со всей полнотой памяти…

И он притянул ее к себе. Виша молча подчинилась, села рядом.

— Так ты хочешь, чтобы я уехала домой?

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности. А я буду рядом, когда только ты этого захочешь.

— Вот не думала, что боги так беззастенчиво врут. Тебе будет не до моих желаний, война все-таки…

— Это не твоя война, Виша, — примирительно сказал брохус.

— Ошибаешься. Оба мои брата, как я понимаю, призваны под твои знамена. Врочем, они всегда любили подраться, так что просить тебя спрятать их подальше не буду.

— Тебе необязательно просить. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. — Как ни странно, сейчас Тойво выглядел еще более неуверенным, чем в самом начале их знакомства, когда Виша обозвала его подгузником.

— Да? — Виша неуловимым движением улеглась брохусу на колени. — Докажи.

На следующий день моргенштерн, все тот же «Облачный сон», уносил Вишу из Лис-Арден. Одну, потому как все остальные ее спутники пожелали остаться. Потом из Одайна она без труда добралась до пригорода, гда процветала ферма дома Вельда. Мать и отец встретили ее не без удивления (они считали Вишу с ее характером и склонностью к приключениям «отрезанным ломтем»), но с радостью.

— Нужно отдохнуть? — понимающе спросил отец.

— Ага, — односложно отозвалась Виша, заходя в дом.

— Тогда увидимся за ужином, — сказала мама. — Твоя комната в неприкосновенности. Даже коллекция сережек. Иди, отдыхай.

Виша поднялась на второй этаж, привычно пересчитывая ступеньки, Уху сидела у нее на плече. Вторая дверь направо, характерный скрип, похожий на голос козодоя. Окно-фонарь, платяной шкаф, кровать, укрытая лоскутным покрывалом, стол и креслице, из которого она так и не собралась вырасти. Виша стала в дверях, грохнула на пол сумку, а потом разбежалась и прыгнула на кровать, растянулась на ней, раскинулась как морская звезда, потом свернулсь клубком, потом опять потянулась… Тойво оказался прав. Дом, милый дом. И Виша перехотела плакать.

Прошло несколько дней. Домочадцы успели привыкнуть к вишиному возвращению, она же вновь освоилась на ферме. И однажды поздним весенним вечером все вспомнили, что не далее как завтра Више исполняется полных двадцать лет. Особого праздования устраивать не стали, слишком хорошо помнили неприязнь именинницы к трогательным речам и публичному одариванию, но какой-никакой праздничный ужин организовали. Уже поздним вечером в комнату к Више заглянула Мэй Вельда.

— Зайди ко мне, — и обещающе улыбнулась.

Нессколько заинтригованная Виша немедленно бросила учебник военной истории эльфов (один из подарков Вильмы Эредиа) и отправилась на половину матери. Мэй ждала ее, сидя в низком кресле у окна, держа на коленях плоскую шкатулку.

— Присаживайся, — пригласила она дочь занять второе такое же кресло. — У меня, как ты догадываешься, подарок. И впридачу история.

— Что сначала?

— Конечно же история, получив подарок, ты убежишь примерять его и вряд ли услышишь хоть слово.

Мэй помолчала, покачивая шкатулку в руках.

— Это украшение… хотя я думаю, это гораздо больше, чем украшение, ну да бог с ними, с моими мыслями. Оно передается в нашей семье уже очень давно, от матери — к старшей дочери. Как оно попало в дом Вельда — отдельная история, многое из которой забыто, а многое тщательно скрывалось. Ты очень хорошо училась, Виша, поэтому я думаю, что история ратманов Эригона тебе знакома. В том числе, семейства Мираваль.

— Еще как знакома, — кивнула Виша. — Больше, чем многим профессорам из нашей одайнской школы.

— Тогда ты должна знать, что Риго Миравалю наследовал Арчеш-младший Мираваль. По лицу вижу, что знаешь. Так вот, мало того, что сам Арчеш-младший был незаконным сыном Риго, а матерью его была танцовщица из священной храмовой труппы, так еще и сам Арчеш-младший, женившись по распоряжению своего линьяжа на девице со связями и приданым, нашел свою любовь совсем в другом месте.

— В доме Вельда, разумеется, — подвела итог Виша.

— Именно здесь. Наша прапра… в общем, Тамина Вельда стала его возлюбленной и родила ему его любимую дочь, Итиль. И она же стала первой хозяйкой этого украшения. Сам Арчеш-младший получил его из рук своей матери, что достоверно подтверждается его дедом, Арчешем-садовником. Кем была эта женщина, простившая Миравалей, укравших ее сына и чуть не погубивших ее саму, сейчас сказать трудно. Записи Арчеша садовника сохранили несколько ее портретных зарисовок и имя. Ее звали Амариллис.

— Странно, я даже не удивлена, — тем не менее, Виша сцепила пальцы в замок и явно побледнела.

— А теперь пришло время отдать это украшение тебе. — Мэй открыла шкатулку и протянула дочери круглый ажурный медальон черного золота на легкой цепочке. На круглом ободе медальона стояла обнаженная танцовщица, легко-напряженная, как стрела на тетиве, готовая сделать первый шаг.

Виша приняла украшение из рук матери, положила себе на ладонь.

— У нас в роду она получила имя «Танцующая Судьба». — Мэй внимательно смотрела, как Виша дрожащими пальцами застегивает цепочку с медальоном у себя на шее. — По поводу ее волшебных свойств ничего сказать не могу, потому что не знаю, есть ли такие. Но то, что ни одна из женщин дома Вельда, носившая этот медальон, не прожила уныло-размеренной жизни, это ты и без меня знаешь. Я со своими тремя мужьями, сыновьями-брохусами, твоими выходками… и восстановлением фермы с нуля выгляжу просто жалкой домохозяйкой. Что уж говорить о тебе, моя девочка. А теперь давай примем немного печали.

И Мэй потянулась к подоконнику, на котором стоял поднос с высоким графином темного арзахельского стекла, такие же бокалы, тарелки с нарезанными лимонами, орехами, какими-то сладостями. Она налила себе и дочери настойки, пахнущей тимьяном и вишнями.