Олаф Бьорн Локнит - Престол Немедии

– Что ж, господа и дамы, разрешите всех поздравить – наша страна спасена! – торжественно возгласил Лаварон. – И, поскольку вы принимали в этом непосредственное участие, вы вполне заслужили хорошую награду. Что, например, желаешь ты, мэтр Бебедор? – герцог повернулся к философу, безошибочно узнав его среди остальных.

– Я… я право… даже не знаю… – замялся мэтр.

– Ценю твое бескорыстие, месьор философ, – склонил голову Лаварон и, не обращая внимания на протестующие жесты Бебедора, повернулся к Серклу: – А ты, достойный Серкл, столь же бескорыстен?

– Ни-ни! – энергично запротестовал тюремщик. – Я заради нашего короля жизнью рисковал, неужели мне за это ничего не положено?

– Положено, – успокоил Серкла герцог. – Что же ты хочешь? Какую-нибудь должность?

От умственных усилий на лбу тюремщика вспухли жилы. Видения, где он занимал самые высокие и ответственные посты, за одно мгновение промчались перед внутренним взором Серкла, вызвав у него испарину. Тюремщик издал несколько невразумительных звуков, откашлялся и сказал:

– Я тут подумал, господин герцог… Нельзя ли вернуть меня обратно на службу в Каземат? Мне уж там привычно, товарищи опять же… Я, поди, не гожусь для разных высоких должностей. Вот жалованье бы мне прибавить, все же дочка подрастает, деньги-то нужны…

– По-моему, твоя дочь давно подросла, – Лаварон покосился в ту сторону, где Ревенд в уголке целовался с Ингодой. – Впрочем, это не помеха для того, чтобы повысить тебе жалованье. И существенно.

Не слушая благодарственное бормотание Серкла, герцог посмотрел на Ильму.

– А что хочешь ты, девочка? – спросил глава Канцелярии.

– Дом! – жадно воскликнула Ильма. – Большой-большой, с шикарным парадным входом, с садом и фонтаном, с тремя спальнями и гостиной, отделанной золоченым штофом!

– Но зачем тебе дом, дорогая? – удивился Бебедор.

– А где мы будем жить? – подняла брови девушка. – Судя по тому, что ты мне рассказывал о своем доме, это халупа какая-то!

– Ну, знаешь ли, Ильма… – оскорбился философ.

– Ругаться будете потом, когда поженитесь, – остановил их герцог. – Я выполню твою просьбу, Ильма. Насколько я понимаю, это будет последняя просьба, ибо ты не будешь больше сотрудничать со мной, целиком посвящая себя домашним обязанностям?

– Совершенно верно, господин герцог, – решительно сказал Бебедор, и Ильма растерянно закрыла уже открытый для ответа рот.

– Так, ну им явно ничего не надо… – Лаварон махнул рукой в сторону все еще целующейся парочки. – Тебя, дорогая Ирина, наградят, как обычно…

– Надеюсь, не третьим Орденом Чести? – фыркнула рабирийка. – Лучше наградите меня Орденом Черной Розы, у меня как раз есть серьги и браслет с опалами, будет целый гарнитур.

– О, женщины! – герцог картинно воздел руки кверху. – Даже ордена подбирают, согласно моде… Ну а вы, месьоры, насколько мне известно – наемники, поэтому вас в первую очередь интересуют деньги?

– Да! – тут же сказал Сварог.

– Нет, – спокойно произнес Шамсудин.

Лаварон удивленно поднял брови и взглянул на полугнома. Сварог вздохнул и окончательно поставил на туранце крест как на полноценной личности.

– Я всего лишь хочу, чтобы вы взяли меня на службу, – пояснил Шамсудин. – Я не наемник, я бывший офицер гвардии Илдиза Туранского. Жизнь наемника не по мне, я предпочитаю верой и правдой служить закону и порядку. Волею случая я близко узнал вашего короля, и с радостью отдам свой меч под начало столь достойного правителя.

– Счастлив ответить на твою просьбу положительно, – улыбнулся Лаварон и огляделся. – Пожалуй, никого не забыли.

– А нищие? – подсказал Шамсудин. – Они доблестно сражались за короля Нимеда.

– А, нищие, – пренебрежительно скривился герцог. – Да, конечно. Раздадим им немного денег и устроим гулянья за счет казны. Думаю, они будут довольны.

Шамсудин усмехнулся. По его лицу было видно, что он так не думает.

– Ну-с, вот, собственно, и все! – объявил герцог и, поклонившись, вышел. Сварог, Шамсудин, Ирина, Серкл, Бебедор, Ильма, Ингода и Ревенд переглянулись, и на их лицах явно ощущалась растерянность, как бывает всегда, когда, наконец, происходит что-то, к чему очень долго стремишься.

«Действительно, все, – подумал Сварог. – Сейчас бы пожрать, потом бабу и вздремнуть. Нет, лучше сперва вздремнуть, а потом бабу. Но первым делом обязательно пожрать!»

ЭПИЛОГ

– Ну что, Лаварон, у тебя, наконец, все? – нетерпеливо спросил король Нимед и закинул ногу на подлокотник кресла.

– Последний указ, Ваше Величество, – герцог положил перед монархом лист пергамента. – Об освобождении из Каземата облыжно обвиненных в измене барона Солвези и его…

– Да мне плевать, кого. Давай, подпишу, – Нимед небрежно обмакнул кисть в чернила. – Ну, дружище, и насажали вы в темницу народа! Целую седмицу освобождаю и освобождаю, а конца-краю не видно, – король взглянул в сторону примостившегося в другом кресле Арраса. Маг улыбнулся и развел руками.

– Вот мою Рэлею вы зря тронули, – укоризненно заметил Нимед, размашисто подписывая указ. – С ней теперь невозможно дело иметь. После освобождения из Каземата она только и тем и занимается, что молится с какими-то бесноватыми жрецами и провидцами, а меня к себе подпускает лишь в дни, указанные ей дворцовыми медиками и астрологами как благоприятные для зачатия. В другое время – дверь спальни на замке. Представьте, моя женушка утверждает, что безумие было послано мне богами в наказание за похоть… Надеюсь, народ так не думает?

– Нет, мой король, – невозмутимо ответил Лаварон. – Народ проглотил официальную версию о том, что безумие было наслано на тебя коварным чернокнижником. На показательную казнь этого негодяя люди из деревень и других городов за десятки лиг ехали.

– А кто играл роль негодяя? – поинтересовался король.

– Один алхимик из Ибры, – пояснил герцог. – Тихий человек, но внешность у него самая злодейская, за это и выбрали. На эшафоте все кричал, что невиновен, и отчаянно сопротивлялся. Зрители были в восторге.

– Ну, это главное… – Нимед зевнул и перекинул через подлокотник вторую ногу. – Ах, Лаварон, ты не представляешь, как хорошо в собственном теле. Правда, увы, меня снова беспокоит больной зуб. И почему этот Тулеар им не занялся, скипетр ему в печенку?.. Кстати, что там с моим дорогим графом Корнелиусом? Его, кажется, уже освободили?

– Три дня назад, Ваше Величество, – подтвердил герцог. – Только, боюсь, тюремные палачи перестарались с графом, и он теперь слегка не в себе. Жена увезла его в Коринфию, лечиться. Зато дети Корнелиуса в восторге. Насколько мне известно, его сын Агритас пустился во все тяжкие, а дочь уже выскочила замуж за какого-то безродного смазливого юнца…