Виктор Ночкин - Могила повелителя

В одном из таких городков Ленлин решился возобновить выступления. Все как обычно: блондин гордо объявил владельцу постоялого двора, что тому нынче повезло — величайший из живущих ныне поэтов осчастливил это место своим присутствием! И нынче даже споет пару новых песен. Хозяин лениво изобразил восторг от этакой перспективы, но деньги за обед и комнату, конечно, потребовал.

Песни Ленлина понравились, как обычно, и в шапку, с которой Элина обошла столы, полетели медяки… но песни о Корди, победителе чудовищ, не возбуждали местную публику так, как людей на юге. Тем более не пугала история раамперльского оборотня. В здешние места Феттаховы отродья не забредали, так что слушатели не смогли в полной мере ощутить всю выразительность песен Ленлина. Однако там, где нужно, все вздрагивали, и где нужно — охали. Элина строго следила, чтоб блондин не перепутал слова, но тот старательно придерживался записанного варианта. Постепенно люди прониклись, песни Ленлина захватили и увлекли… Зал притих.

Май сказал, что ему не по себе, волчонок слишком хорошо ощущал растущее возбуждение толпы, Ленлин начал пить беспорядочно — все, что попадалось под руку на столе. Хозяин наметанным глазом приметил азарт певца и приволок кувшин пива (чтобы потом включить в счет), но бдительная Элина отвергла пиво, а сама подсунула барду кружку с водой, тот сглотнул разом, запрокинув голову, и привычно крякнул, он даже не понял, что пил не хмельное… потом еще… еще… и удивился, что не уснул за столом, как бывало прежде.

— Старею, что ли? — расстроился певец, когда веселье закончилось и Элина объявила, что они идут к себе. — Вроде пил как обычно…

Девушка фыркнула, но не призналась, что регулярно подменяла кружки. Раз уж спутнику все едино, пусть пьет воду, это лучше с любой точки зрения.

Наутро кабатчик лениво поинтересовался, не собирается ли уважаемый поэт сочинить что-нибудь о гибели Железной Руки. Мол, насчет Феттаха и Алхоя все уже знают, но ходит слух, что и Ройнгарду скоро конец. Правда, этого злодея прикончит не странствующий герой, а добрые братья. Элина расспросила кабатчика, тот охотно пересказал последние новости с севера.

Потом, когда троица путешественников покинула городок, Элина заметила:

— Если Ордену, в самом деле, удастся уничтожить Лорда Ройнгарда, у Корди возникнет проблема.

— А может, ты мне все объяснишь, наконец? — попросил Ленлин. — Я читаю эту старую книгу, честное слово читаю, я уже столько про никчемных древних королей прочел! А до Повелителя еще лет сто…

— Ага, читай-читай, — буркнула Элина. Она готовила для тетради очередную поэму и была полностью погружена в мир рифм и метафор. — Скоро доберешься до сути.

Лидвих ощутил тревогу отца и удивился. Моровая Язва всегда был невозмутим и холоден, словно заранее знает все, что произойдет. А теперь Лорд явно нервничал. Рыцарь встал и положил ладонь на эфес меча:

— Я гляну, что там.

— Нет, погоди. — Моровая Язва выпростал из-под влажного меха бледную ладонь, — не забывай: ты не в Доме Света. Здесь есть слуги.

Барон встал, проковылял к стене и потянул ленту, свисавшую между полок. Где-то в отдалении глухо прозвонил колокольчик. За дверью послышались шаркающие шаги, потом — стук и старческий голос:

— Позволите войти, мой Лорд?

— Да, Юшин, входи.

На пороге возник слуга в темно-зеленом камзоле — дряхлый старик.

— Юшин, мне послышалось, будто хлопнула ставня?

— Окна заперты, мой Лорд, и мы в лакейской не слышали шума, — заверил старичок, — но я схожу и проверю.

Лакейская, где звенел колокольчик, находилась этажом ниже, глухие старцы могли не разобрать стука ставни.

— Молодой господин, — продолжал тем временем Юшин, — я не решился беспокоить вас во время разговора с Лордом. Прибыл ваш оруженосец. Он сказал, что задержался, исполняя ваше поруч…

— Я приехал один, — не дал договорить велеречивому старикашке рыцарь, — не было оруженосца. Где этот малый? И как выглядит?

Старик растерялся:

— Выглядит… как обычный добрый брат, такой же болван, не в обиду вашей милости будь сказано, — в белом плаще, тощий, мрачный. Оставил лошадь конюхам. Мы предложили проводить его на кухню, он сказал, что знает дорогу.

— Вас это не удивило? — бросил Лорд.

— Он сказал, что молодой господин ему все объяснил.

— Это самозванец, — резко произнес Лажваш, — его нужно найти и убить. Приведи солдат, пусть обыщут дом.

Когда старец удалился, Моровая Язва, тяжело переваливаясь, обернулся к сыну:

— Меня все боятся, на наши земли никто не покушается… это имеет оборотную сторону: слуги не боятся нападения, никому не пришло в голову, что кто-то явится сюда со злым умыслом.

— Да.

— Сынок, а ведь собиратель следил за тобой. Раздобыл белый плащ и явился следом. А?

— Я не понимаю, как это вышло…

Лидвих растерялся. Он, как и слуги, не был готов к подобному обороту. Его, оруженосца и правую руку добрейшего Могвида, окружали интриги, но совершенно иного свойства — доброму брату не могло прийти в голову, что кто-то станет его выслеживать, обманывать… Рыцарь прошелся по комнате, Барон Лажваш следил за сыном, медленно разворачиваясь. В библиотеке было тихо, только потрескивали угли в камине, зеленое пламя баронской жаровни трепетало беззвучно.

— Странно, — произнес, наконец, Лажваш. — Пора бы уже объявиться солдатам. Мы непременно услышали бы их топот, эти грубияны всегда грохочут в своих латах, как тачка жестянщика.

— Я проверю, что там. — Лидвих медленно вытащил меч и направился к двери.

Лажваш извлек из-под меха взведенный арбалет — небольшой, но наверняка очень мощный — и двинулся следом. Меховая накидка свешивалась до самого пола, и ног барона не было видно. Лорд словно плыл над полом, не касаясь каменных плит, — такой плавной была походка. Сын распахнул дверь и вгляделся в полумрак за порогом.

— Что там?

— Окно открыто, — буркнул рыцарь, — а старик так и не… Проклятие!

Лидвих покинул библиотеку, отец шагнул следом. Узкое оконце в соседнем помещении было распахнуто, из темноты летели редкие капли — снаружи шел дождь. Старик слуга лежал на полу, в тени под окном. Он, должно быть, хотел запереть ставни, прежде чем идти за солдатами — здесь его и настиг убийца.

— Проклятие! — повторил рыцарь, оглядываясь. — Этот выродок может быть где угодно…

— Даже в ближайшем углу, — подтвердили тихим голосом совсем рядом.

Отец и сын обернулись на звук — чужак говорил из угла, но там сгустился непроглядный мрак, черней ночной темноты, оттуда и раздавался голос… и тихий шорох, какой обычно получается, когда клинок быстро прорезает воздух.