Наталья Цепкова - Точка отправления

— Дура, — дав звонкую пощечину, рявкнул Барс и побрел обратно к костру, а за ним и все остальные. Каждый счет необходимостью презрительно посмотреть на Наташу. Алла похлопала ее по плечу и быстро догнала ребят. В ее жесте не было никакого злорадства, наоборот, как никто другой Алла понимала эту бедняжку, и только страх останавливал ее перед тем, чтобы успокоить девочку.

Наташа осталась одна. Облокотилось о раскидистый клен и села на корточки. Действие наркотика проходило и реальность возвращалась. Девочка дернула скулой — щека горела и легонько дотронувшись до нее тыльной стороной ладони, она заплакала. Ноющая боль разливалась по всей левой части лица начиная от виска и заканчивая подбородком. Но с физической болью еще можно смириться. Другое дело душевная. Барс нанес ей рану по серьезнее и сейчас она кровоточила, причиняя ей ужасную боль, от которой она задыхалась. Ей было обидно, но не оттого, что ее ударили. От родителей ей и не так доставалось, но одно дело дома, к чему она сумела привыкнуть и научиться не обращать на это внимание. Наташа давно для себя решила, как только доучиться в школе, поедет в центр, или в другой какой-нибудь город, главное чтобы никогда не слышать о своей семье. Но ее ударил человек, в которого она влюблена. Герои в ее любимых книгах никогда не позволяли себе поднимать руку на девушку, тем более на любимую. В чем же дело? Может она этого заслуживает. Может с ней только так и надо. Ей было тяжело это понять, тем более смириться. Слезы сами собой потекли из глаз, затмевая взгляд сероватой пеленой. Она не знала сколько времени провела сидя под деревом, когда увидела чью-то фигуру. Быстро вытерев глаза, Наташа уже приготовилась бежать, но вовремя признала Барса. Прихмелевший, шатаясь, парень подошел к ней и встал на колени. Он держал ее руки в своих, и смотрел в лицо девочки, не отводя глаз.

— Ты меня прощаешь, — спросил он, целуя Наташе руку.

Она была уверена, что никогда не простит побоев. Никогда в ее отношениях не будет так как в ее семье. Никогда она не будет такой как мама! Но смотря в сияющие глаза Барса, девочка не могла сказать «нет», она боялась. Ведь она не представляла без него жизнь. Но в сладких словах, он не раз не обмолвился об пощечине, и она не спросила. Наташа думала что такое больше не повториться. Но тот удар в лесу был далеко не последний.

Наташа проснулась ото сна в холодном поту. Ей так давно не снилось ее прошлое. То далекое, как будто случившиеся не с ней. Она уже давно забыла, как жила родной семье. И сейчас глубоко и облегченно вздохнула. Радостная улыбка играла на лице оттого, что находится в другом месте. Ей было легко на душе, что это все в прошлом. Но то что она вспомнила, тяжелым грузом лежало на сердце. Никогда не сможет забыть первую потерю друга. Тогда маленькая девочка, у которой было столько много вопросов, осталась одна, наедине со своим горем, с той болью, которую залечивают только близкие люди. Эта боль не прошла, она ее просто похоронила у себя внутри. Эта боль клохчет, усаживается, расправляет свои крылья, готовиться высиживать яйца.

Ира Джин плохо спала. Ей снился рой бабочек, который уносил ее подругу далеко-далеко. А она просто стояла и смотрела. Что она могла сделать? Да, ничего. Все происходило на картине, которую недавно принесла похвастать Наташа.

Проснувшись, девушка решила обязательно сегодня сходить в больницу. И не стало это надолго откладывать. Пары в институте были не интересные, и она сбежала после второй.

В палате было тихо. Монотонно пикали датчики, как вдруг. Кривая линия на мониторе подскочила, красная кнопка на большом аппарате, стоявшем у стены замигала.

— О, Господи, что происходит! — взмолилась Ира, подбегая к подруге и заглядывая к ней в лицо.

Ира отшатнулась в тот же миг. Веки Наташи дрогнули. Брови еле заметно дернулись, но складки на лбу не образовали. Видение. И все вернулось на свои места. Кривая линия и показатели пульса и давления пришли в норму. Вот только красная кнопка…

«Значит, нет, не показалось» — пролетела в голове у Иры.

— Что? Случилось? Кто вы? — в палату влетел доктор.

— Э-э. не знаю тут уже…

Но доктор не слушал объяснения Иры, а осматривал Наташу: поднимал веки, трогал пульс, прикладывал стоноскоп.

— Что? — спросила Ира, когда доктор устало вздохнул.

— Ничего. Хотя что-то же было. Мозг работает, ей что-то привиделось…что-то что вызвало сильное волнение. Вы точно ничего не трогали?

Ира покачала головой.

Эдуард смотрел на Наташу, на ее бледное лицо, которое словно маска было неподвижно.

«Что же с тобой происходит?» И как ответ на его вопрос в голове прозвучал голос его давней знакомой: «А что если, и правда, она сейчас в ином мире, в мире иллюзий, миражей.»

Глава 12 Когда выбор сделан

Хоть и обещал Элемир, что Ростичерн сможет встать на следующий день, тот только к полудню открыл глаза. Рана сильно болела, так что передвигаться он мог с трудом. Лежа на кушетке, он крутился и стонал, а иногда в полубреде произносил какие-то слова. Но что он говорит понять было не возможно, и не только из-за того что это было не разборчиво, он произносил слова истинного наречия, которое знают лишь альвы — волшебники.

«Эх, Молнезар бы понял» — думал Видеор, глядя на Ростичерна. И от этой мысли становилось еще паршивее. Поэтому он не смог долго находиться дома и вышел погулять.

Раз в три часа Элемир показывался около печки. С деловым видом оно юркал за занавеску. Там он менял повязку и смазывал ранку тягучей зеленой мазью, которая источала запах сушеных водорослей. После чего давал раненому какой-то отвар, от которого тот снова засыпал.

Весь день Наташа провела одна. Видеор так и не возвращался, хоть он и сказал, что пошел побродить по городу, девушка понимала: он скучает. А еще, лесовик, который привык к шумным праздникам и веселью, не понимал: как можно выбрать уединение озерного народа, ведь это же сродни отшельничеству. И как это никогда не вернуться домой? Ведь дом — это и защищенность, и сострадание, и поддержка. Видеор никогда бы не променял свою небольшую деревушку на что-то иное. И за что так наказывал себя его друг? Тяжело вздыхая, Видеор ходил по полю, что спускалось к самой реке, и задавал себе такие вопросы, но кроме Молнезара ему никто не мог ответить.

Лесовик сам не заметил как дошел до парома. Он сел на пригорок и уставился на водную гладь. Квакали лягушки. Мимо пролетел рой голубых бабочек. Солнышко припекало уже по-летнему. А на душе было мрачно, тяжело. И когда Видеор увидел вытянутую фигуру, то невольно подумал о Молнезаре. Тот тоже был альвом, вот только старше и одежда его была богаче. Чего стоил только один плащ из тонкой шерсти переливающийся на солнце, начиная от бледно-голубого и заканчивая глубоким фиолетовым. Цвет волшебства.