Юлия Фирсанова - Божий промысел по контракту

— Как много нужно крови? — тут же деловито уточнил воин.

Похоже, все происходящее настолько надоело Эсгалу, что ради скорейшего завершения дела он был готов лично свежевать обоих Гарсидо. Мужчины это тоже почувствовали и, разом престав воспринимать молчаливого воина, как ожившую статую или покорного телохранителя, "немного" встревожились.

— Немного, всего несколько капель, — разочаровал Гала Лукас и вновь нырнул для поиска необходимых приспособлений в глубины своего чемоданчика, не менее бездонного, чем карманы посланников метаморфов, что являлись за Элькой.

— Хотите использовать заклинание "Кровный зов"? — с видом знатока небрежно поинтересовался магистр. Он чувствовал к молодому магу — посланцу богов, уже достигшему таких высот в таинственном искусстве — легкую белую зависть. К самому Альмадору истинное понимание магии пришло почти одновременно со старостью. Не сказать, чтобы слишком поздно, но магистр не отказался бы и от молодости в придачу к силе и мудрости.

— Oie, только добавлю еще "Крик за грань", для верности, — не менее небрежно ответил Д" Агар, встряхнув густыми кудрями.

Все присутствующие, кто с любительским, а кто и с профессиональным интересом, следили за тем, как на столе появилась пара острых с виду ножей с совершенно обыкновенными черными ручками, точь-в-точь такими, как у кухонных, прозрачная коробочка с разноцветными люминесцирующими мелками, восемь зеленых свечей, от которых исходил стойкий запах хвои и, почему-то, меда. Последней маг вытащил маленькую изящную серебряную чашку с выбитым по краю чеканным узором, больше всего походящую на пиалу.

Светлый, без всякого рисунка, мрамор пола залы вполне подходил для планируемого магического действа, пентаграмму на нем можно было нарисовать без труда. Близилась полночь — самое подходящее время для контактов с потусторонним миром, если верить многочисленным слухам, шныряющим по мирам, и докам в области спиритизма.

Сария продолжала мирно посапывать в кресле. Будить ее пока не сочли нужным. Кратко обговорив процедуру вызова, Лукас и магистр Альмадор — последний, кряхтя и жалуясь для порядка на вековой радикулит и старые больные суставы — ползали по полу, недалеко от "мягкого" уголка, выводя загадочные с точки зрения окружающих вензеля и геометрические фигуры. А все остальные следили за практическим занятием по магической планиметрии без использования линеек и циркуля, с нетерпением ожидая, когда же начнется самое интересное.

Наконец, маги встали, отряхнули свои испачканные разноцветным мелом руки, подпорченные одеяния, и довольно оглядели свой рисунок: большой, метра три в диаметре, идеально ровный белый круг, в котором пересекались два квадрата бледно-голубого цвета. На углах квадратов Лукас установил зеленые свечи. В центр творения Альмадор поместил пиалу.

— И что все это значит? — не удержалась от вопроса Элька, и так проявившая чудеса сдержанности, просидев тихо все то время, пока Лукас и пожилой магистр рисовали свои фигурки.

— Эти символы — материальное выражение призываемых сил, мадемуазель. Они помогут обряду, — охотно пояснил маг. — Замыкающий белый круг — знак смерти, голубой восьмиугольник в нем — знак призываемого духа. Хвойно-медовые свечи усиливают зов к призрачному существу, ибо хвоя во многих традициях устилает дорогу в мир иной, а мед — продукт живительный.

— А пиала для чего? — потребовала осветить последний момент Элька. — Пригласим призрак на чашку чая? Только ташит ему не предлагайте, еще обидится и сразу уйдет, а попробует, так может и во второй раз загнуться.

Рэнд хихикнул, а Гал нахмурился, выслушивая ерничанья девчонки по поводу его любимого и очень полезного для здоровья напитка.

— Это ритуальная жертвенная чаша, мадемуазель. А ножи станут якорями вызова призрака к родственникам. Как будут использоваться эти предметы вы сейчас увидите, — ответил маг и взял со стола первый нож, потом мило улыбнулся жрецу и Хорхесу, давая понять, что пришло их время, только что пальчиком не поманил.

— Вот так и приходится за грехи предков платить собственной кровью, — в шутку заметил жрец, подходя и спокойно протягивая магу правую руку. — Да простит меня Зигита за участие в подобном действе.

— Ну если уж за платье простила…, - тихонько хихикнула Элька, пока Лукас, уколов кончиком ножа указательный палец жреца, мастерски сцеживал в пиалу несколько рубиновых капель крови.

— Я не думаю, что это действие может возмутить Зигиту, мой друг, — серьезно заметил Альмадор. — Мятежный дух Рогиро и так не знает покоя, мы не прервем благое странствие его души и не вырвем ее из материнских объятий богини.

— Надеюсь, воистину так, — серьезно кивнул Зидоро, следя за тем, как последние выцеженные капли его крови маг бережно размазывает по лезвию.

Хорхес, следуя примеру брата, без колебаний протянул свою конечность Д" Агару. Тот, то ли в целях гигиены, то ли руководствуясь магическими правилами кровопускания, взялся за второй нож и дополнил благородной кровью сеора зловещее содержимое пиалы. Собрав кровавую дань, Лукас поставил пиалу в центр восьмиугольника, отступив на пару шагов, издал странный заунывный клич: "Шеви-и-ль-се! Алье!" и по самую рукоять вонзил ножи, испробовавшие крови Гарсидо, в пол по обе стороны от чаши. Мрамор поддался легко, словно пенопласт или мягкое дерево, принимая в свое чрево металл. Потом мосье небрежно прищелкнул пальцами, не произнося никаких слов, и все свечи в октаграмме мигом вспыхнули. Только огонь их был какой-то странный, тоже зеленый, еще сильнее запахло хвоей, грозой и медом. Интенсивнее залучились линии, начерченные мелом, затанцевали символы вокруг них.

Лукас величественно простер руки над своим творением, видно было, что маг получает немалое удовольствие от происходящего, и властно воскликнул: Сур шемийе кобран ир инье, Рогиро Гарсидо! Мезур ан брефек, эгребеф арк манрек!..

На сей раз изо всей этой абракадабры, которой на этот раз длинно сочно "выругался" Лукас, Элька поняла только имя покойника, судя по нахмуренным физиономиям остальных, больше все равно не понял никто. Речь мага, с обилием раскатистых "р" совсем не походила на его обычно мелодичные стишки.

Свечи полыхнули голубым огнем, за краткий миг сгорев до половины. В библиотеке погас весь свет, но от этого только ярче засиял, затанцевал магический "рисунок" на мраморе пола. Из темноты над пиалой соткался бледно-голубой, чуть более светлый, чем линии восьмиугольника, мужской силуэт, потом фигура обрела большую вещественность и другие цвета, присущие истинной плоти. Призрачный свет остался только своего рода ободком по краям красавца-мужчины в изысканном одеянии, висевшего в нескольких сантиметрах над полом. Спустя секунду призрак опустился в центр октаграммы, небрежно носком сапога отпихнул пиалу с кровью родичей и, оглядев собравшихся, невольно подавшихся чуть назад при таком вольном обращении с магическими атрибутами, заявил не без иронии: