Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – лорд-протектор

– Так…

– Только то общество, – продолжала она с жаром, – в котором лорды пользуются верховной властью, есть истинное вместилище свободы!

Я подумал с досадой, что мир почему-то так устроен, что о свободе громче всех кричат надсмотрщики негров.

– Да, – согласился барон, – конечно, однако…

– Свобода, – произнесла она важно, и я уловил в ее голосе интонацию графа Арлинга, – состоит в том, чтобы зависеть только от законов. Не так ли?

– Да, – ответил барон, – но гроссграф не сказал, что их нарушит…

– Разве не видите, – сказала она с жаром, – что он нарушит обязательно? Ни один человек не удержится от соблазна попрать законы, если вся власть у него в кулаке! Мы не должны, не имеем права медлить. Пожертвовавший свободой ради безопасности не заслуживает ни свободы, ни безопасности.

Барон вздохнул, я видел, что все еще колеблется, но огонек непокорства, который в нем заронила Лоралея, разгорается все ярче. Наконец он еще раз тяжело вздохнул, словно взволакивал на гору тяжело груженную телегу, и сказал с чувством:

– Вы правы, графиня. Свободные народы должны неутомимо и с ревностною бдительностью охранять свою свободу. А промедление, иногда столь полезное в спокойное время, может оказаться гибельным в часы испытаний.

Он поклонился и почтительно поцеловал ее тонкие, изящные пальцы. Я подумал раздраженно, что те, кто громче всего требуют свободы, хуже всего ее переносят. Впрочем, эти лорды требуют свободы только для своего круга. А те, кто за их вольности будут погибать на поле сражений, эти вообще так, погулять вышли. Свобода только для лордов, вроде вольностей дворянства.

Она сказала ласково:

– Вы поддержите графа Арлинга?

Он кивнул.

– Теперь – да. Вы меня убедили.

– Барон, вы меня смущаете…

Он сказал серьезно:

– Нет-нет, графиня, вы говорили настолько убедительно, что даже сэр Арлинг не умеет облекать свои мысли в такую законченную форму. Вы говорили то же, что и он, однако… намного лучше! И, главное, убедительнее.

Они прошлись по двору и, беседуя, вернулись в донжон. Я перевел дыхание, а то прислушивался так, что голова кружится, ничего другого не вижу и не слышу, спина затекла, а ноги вообще можно отпиливать без общей или даже местной анестезии.

Да ладно, мелькнуло в голове злое. Пан или пропал, что еще остается? Так на дереве можно сидеть до посинения. Нет, я уже посинел, осталось сидеть, пока не превращусь в высохший труп.

Надо на что-то решаться…

Я слез, не выходя из личины незримника, долго разминал спину и восстанавливал кровообращение во всем теле. На стенах иногда поблескивает железо, пару раз вниз доносились голоса.

Отдышавшись, я все так же в личине незримника начал подкрадываться к воротам. Распахнуты настежь, стражников по двое с каждой стороны, я было обрадовался, проскользну легко, но в последний момент заметил человека в темной одежде с той стороны ворот, внимательно осматривает всех въезжающих.

Чертов колдун, мелькнула злая мысль. От него не скроешься, в каждого всматривается так, что сразу разгадает, кто я и зачем еду. Права инквизиция, на костры всю эту братию, на костры… А потом еще и на пепел плюнуть и развеять по воздуху. И жалеть, что нельзя это сделать несколько раз.

Пришлось вернуться. Зайчик и Бобик обрадовались, им мои терзания по фигу, эгоисты, я вскочил на Зайчика и пустил на другую сторону леса, с той стороны проходит дорога.

Пришлось для реализации задумки снять доспехи, меч и лук, только молот оставил на поясе, вид у него не совсем боевой. Да еще рубашку выпустил поверх пояса.

Для сохранности все положил в седельный мешок, Зайчик никому не позволит прикоснуться. Я расцеловал обоих, будто уже не увижу, велел строго:

– Никуда не отлучайтесь! Из леса не высовывайтесь, а то увидят и ловить начнут. Бобик, присматривай за копытным… а ты, арбогастрик, присматривай за этим рыболовителем. Я скоро вернусь!

Зайчик недовольно фыркнул вслед, а Пес даже скульнул жалобно, но остановились, когда впереди за деревьями блеснул просвет. Поля, где уже колосится пшеница, хорошо утоптанная проселочная дорога, а на вершине пологого холма каменный замок, умело поставленный, с опоясывающей крепостной стеной. Дорога идет так, что сверху могут перебить целое войско, пока добегут до ворот.

На проселочной дороге я замедлил шаг, меня дважды обогнали телеги. Оба раза возницы доброжелательно приглашали подвезти, я уверял, что просто разминаю ноги, а мой напарник плетется там позади, с ним толстая баба, не хочу мешать их процессу познания друг друга во всех подробностях. Похохатывали и дружески советовали и самому не упустить шанса, пока баба все еще разогрета напарником.

В третий раз догнала крытая длинная повозка, возница ничего не сказал, я не поворачивал головы, но чувствовал, что меня рассматривают несколько пар глаз.

Возница наконец сказал в пространство:

– Хозяин этого замка богат и щедр, к нему многие хотят попасть на службу. Но он уже никого не берет.

Я повернул голову, возница посматривал на меня с хитрой усмешкой. Крепкий, поджарый, он даже в старой потрепанной одежде простолюдина производит впечатление бывалого солдата.

– Почему не берет? – спросил я.

– А все держатся за места, – сообщил он. – Как его рыцари, оруженосцы, так и слуги. А ты с какой целью идешь?

– Наниматься, – ответил я, принимая подсказку.

– Кем?

– А кем придется.

Возница хмыкнул.

– Рыцарем тебя не возьмут, понятно. Даже оруженосцем… А в слуги сам не пойдешь.

– Почему? – спросил я. – А вот пойду!

Возница покачал головой.

– Тогда ты что-то замыслил. Слишком у тебя осанка горделивая. Даже в этой одежде.

Я поинтересовался:

– А что надо? Сгорбиться? Могу.

– И смотреть иначе, – ответил возница. – И вообще… Раскусят тебя быстро, парень. Кто бы ты ни был, но попадешься.

Я спросил, переводя разговор с опасной темы:

– А вы что везете?

– Рыбу, – сообщил он. – Его милость граф Арлинг всегда получает свежую рыбу из пруда.

Из повозки впервые донесся другой голос:

– Не просто свежую, а живую!

– Живую, – согласился возница. – Вот и возим. Мы уже примелькались.

Я оглядел его внимательно, возница ответил хитрой усмешкой.

– Знаешь, – сказал я, – мне в самом деле надо проникнуть в замок. Я оруженосец, а мой господин велел передать одной из знатных дам любовную записочку. Если поможете мне туда пробраться, дам серебряную монету.

Возница спросил громко:

– Серебряную монету?

По тому, как он спросил, я понял, что вопрос не ко мне, а из повозки после паузы донеслось:

– Две.

– Хорошо, – сказал я. – Две.