Марина Дяченко - У зла нет власти

— Волшебство?

— Наверное. Но не человеческое.

Я сжала в ладонях свой посох. Мне очень хотелось попробовать ещё раз, выпустить в небо зелёный луч и дождаться ответа. Я собралась с духом, нашла среди хрустящего мусора камень, похожий на лоб слона, и ударила в него посохом.

Взвился луч. В полутьме наступающего вечера он был очень ярким, тёплым, изумрудным, и свет его держался несколько секунд. Зелёный отблеск упал на лицо Гарольда. Мы с ним смотрели в одну сторону — на горизонт.

Минута. Другая. Третья. Внутри у меня будто размякла пружина: я поняла, что очень, очень устала.

— У него могут быть дела поважнее, чем следить за твоими сигналами, — тихо сказал Гарольд.

— Конечно.

— Он должен готовить оборону…

— Ну да.

— Если он в замке, внутри, мог и не видеть луча…

— Ага.

Я села рядом с Гарольдом на острые камни. Между нами и замком — войско Саранчи, поредевшее, но все ещё смертоносное. Я вспомнила, как слепые морды многоногов надвигались на меня, и вздрогнула, чуть не прикусив язык. Теперь снова придётся над ними лететь…

Гарольд с трудом поднялся:

— Я готов.

— Ага.

— Вставай, Лена!

— Сейчас.

Он протянул мне руку. Я уцепилась за его большую ладонь в грубой перчатке. Поднялась — и вдруг, всхлипнув, выпустила один за другим сразу два зелёных луча.

— Не трать попусту силы!

Мы взлетели неуклюже, как два бегемота. Мы очень медленно набирали высоту, когда над горизонтом — над замком — полыхнул, как длинная молния, яркий белый луч.

Два раза.

На западе ещё стояла светлая арка, а земля уже потемнела, тени расползлись, близилась ночь. Саранча на ходу зажгла факелы — каждый размером с небольшой костёр.

— Выше, Гарольд! Пожалуйста, выше!

Саранча всё ускоряла и ускоряла шаг, будто боялась опоздать куда-то. По дороге ей попадались рощи и деревеньки, попадались — и пропадали. Дёргали верхушками высоченные стволы, валились, превращались в щепки под множеством ног. Раскатывались по брёвнышку дома, рушились крыши — я очень надеялась, что здесь не осталось ни одного мирного жителя и даже звери покинули эти леса. Поток Саранчи заливал землю, оставляя после себя дым, щебень и перемолотые кости, а впереди вставал замок Оберона и его город, столица Королевства.

В поднебесье нас болтало ветром. Для того чтобы просто поспевать за Саранчой, приходилось лететь так быстро, как мы только могли. Гарольд вдруг вытянул руку, показывая что-то впереди и внизу.

В темноте едва виднелись башни замка.

Поля, луга, рощицы вокруг были обречены. Мне не хотелось думать, что станет с городом, а Ланс… Он, конечно, разольётся, чтобы потопить Саранчу. Но всадники сложат плотину из собственных тел, задушат речку — и перейдут по сухому.

Я крикнула Гарольду, что надо поторапливаться, и в этот момент нас заметили. Сразу десяток стрел нацелился снизу, посох у меня в руке затрясся, предупреждая об опасности.

— Берегись!

Стрелы проткнули воздух в том месте, где мы только что были.

— Выше, Гарольд!

Разумеется, он не сказал — «не могу». Он сжал зубы и делал то, что требовалось, но земля притягивала его с каждой секундой сильнее. Тем временем Саранча замедлила шаг. Из-за нас?

Нет. Просто замок был уже — вот он. Поднят мост, и закрыты ворота. Огонь исполинских факелов высвечивал белые стены и витражные окна, и в этом свете замок казался нереальным — тень, эскиз, будто и не было его, будто сейчас исчезнет. А Саранча растекалась, обходила замок слева и справа, погребая под собой опрокинутые телеги, остатки лагеря, недостроенные укрепления и ближайшие к стене дома…

— Оживи!

На лету я промахнулась. Гарольд не получил моей поддержки, зато я сразу же ослабела.

— Держись!

Я протянула ему посох. Он ухватился за гладкое дерево и уверенно потащил меня вниз. Сколько я ни воображала, что меня притягивает небо — чуда не случилось, Гарольд шёл к земле, и я не могла его удержать.

Он молча разжал пальцы. Меня сразу же подбросило вверх, как воздушный шар, с которого скинули балласт. Теперь Гарольд опускался сам, раскинув руки, в последнем усилии ловя равновесие — большая, хорошая мишень, десятки лучников прищурили глаза…

Ну, не дождётесь.

Глупо было сшибать одного, двух, да хоть пятерых — Гарольду сейчас хватило бы одной-единственной меткой стрелы. Надо было обезоружить сразу всех; я вдруг вспомнила, как мы с Обероном откапывали засыпанный караван — в пустыне, где время течёт как песок.

Мой посох плюнул ветром.

Стрелы, летящие вверх, сбились с курса и завертелись каруселью. Меня швырнуло назад отдачей, я едва успела увидеть, как закружился, потеряв равновесие, Гарольд. Неужели в него всё-таки попали?!

Он боролся до последнего. Но время полёта истекло.

Головы, головы, головы, костяные шлемы, головы; Саранча была как залитая нефтью булыжная мостовая. И над этой мостовой бессильно парящее тело Гарольда казалось моей собственной тенью — тень удалялась, навстречу ей поднимались копья и пики…

Я поняла, что опоздаю. Как ни торопись — Гарольд налетит на острия раньше, чем я его подхвачу. А если успею — всё равно не сумею помочь: он слишком тяжёлый для меня, и его полёт закончен. Я сообразила всё это, уже падая вниз головой, с дикой скоростью снижаясь, как пикирующий истребитель…

Белая тень метнулась мне наперерез.

Мелькнуло огромное крыло, золотое в свете факелов. А ещё через секунду я увидела коня с длинной шеей, со страшной оскаленной мордой. Всадник стоял на стременах; поперёк седла лежал Гарольд. Конь шёл на взлёт, быстро удаляясь от земли, казалось, он взбирается по крутому склону. Вслед ему и наперерез сорвалась туча стрел — казалось, они разумные, каждая стрела метит в спину всаднику, в бок коню…

Я ударила ветром, как реактивный мотор. Смерч завертел стрелы, смешал перья и наконечники, разбросал. Внизу ревели многоноги, падали лучники. Меня отшвырнуло так, что я потеряла представление, где верх, где низ.

Ударил в нос вонючий дым от факела. Совсем близко трещало пламя. Я рванулась прочь от него и верно угадала направление: вместо вонючего дыма меня захлестнул поток холодного свежего воздуха. Надо мной снова открылось тёмное небо, и под облаками нёсся белый конь.

Он летел совсем не так красиво, как мне раньше представлялось. Полупрозрачные крылья дёргались резко, как у летучей мыши, и не раскрывались до конца. Я видела его круглое белое брюхо; конь вдруг заложил вираж и понёсся прямо на меня: белая грива развевалась, как облако, блестели зубы, и бешено сверкали выпученные глаза.