Александр Мазин - Игры викингов

Ярлом станет сын Хрогнира, который остался дома. Когда подрастет. И когда покажет себя. До тех пор Кетильфаст – хёвдинг. Так решили оставшиеся в живых. Девять последних хирдманов Хрогнира-ярла. Теперь – хирдманов Кетильфаста.

Санёк снял доспехи. Дахи рассказывал ему, как бьются на тризне. Шлем – можно. Щит – тоже.

Это был новый щит. Сниллинг лично расписал его внешнюю честь защитными рунами и правильными узорами. Для такого хольмганга, когда поединщики имеют право двигаться, а не просто по очереди рубят друг друга.

Покрутив щит в руке, Санёк вдруг понял, насколько сжился с этим оружием за время вика. А ведь было время, когда он считал такой вот круглый, обтянутый кожей кусок дерева обузой.

Берег был ровным и плоским. И места было довольно. Смольняне – готовы. Оба – голые до пояса. У обоих торсы покрыты множеством ссадин. У одного – еще и глубокая рана на правом боку и ребра сломаны. Раненого кривило набок, повязка алела свежей кровью, но держался он мужественно.

«Ты стал нам почти братом, – сказал ему раненый вчера ночью. – Но биться с тобой мы будем по-настоящему. Боги должны увидеть правду».

Что ж, пусть увидят.

Санёк поглядел на реку. Вон плот, на котором они прошли через две Игровые зоны. Или через два мира, если пользоваться терминологией викингов. Теперь на нем – тела погибших. Наверху – Хрогнир. С оружием и в доспехах. Пониже – Келль, Дахи и Торфи. А прямо на палубе – смольняне. Эти – без оружия, чтобы богам было понятно, кто победил.

Живые смольняне разом подняли вверх щиты и мечи, приветствуя то ли восход, то ли солнечного бога. Раненому это далось нелегко.

Санёк грохнул рукоятью о щит по обычаю викингов.

Его противники тут же разошлись в стороны, беря его в клещи. Не получится. Раненый точно не сможет двигаться достаточно быстро. Он молодец, но не бер-серк. Разрубленные мышцы и сломанные ребра – это не шутка.

Санёк сорвался с места и бросился на второго, здорового.

Тот замер, изготовившись, щит поднят, снаружи – острие меча и глаза меж: краями щита и шлема.

Санёк рассчитал точно. Он вышел на дистанцию атаки в ту секунду, когда раненый зашел сбоку.

Разрисованный щит крутнулся в руке, на миг сбивая второму смольнянину взгляд, и Санёк, ориентируясь только по тени, бегущей по песку, сделал выпад, как раз когда смольнянин замахнулся. Меч вошел в правую подмышку, между ребрами. Ни парировать, ни уклониться смольнянин не смог. Не в его состоянии.

И тут же второй обрушил на Санька меч. Щит затрещал, но выдержал. Санёк выдернул собственный меч, перепрыгнул через захлебывающегося кровью противника… И увидел, как в него огромным раскручивающимся диском летит щит.

Санёк сумел его сбить, но подскочивший смольнянин передышки ему не дал. Рубанул с двух рук что было сил. Удар пришелся на умбон, соскользнул, но деревянная основа щита все же треснула. Хороший щит. Крепкий. Был.

Санёк отскочил, привычно метнул обломки в голову смольнянина. Тот рубанул снова, окончательно погубив щит. И прыгнул на Санька с рычанием, замахиваясь, полностью открываясь, ставя все на один удар, от которого невозможно защититься. Тем более под ногами у них была уже не земля, а песок. По песку особо не попрыгаешь.

Да Санёк и не стал отпрыгивать. И защищаться тоже не стал.

Длинный низкий выпад навстречу – и его меч, войдя по самую гарду, насквозь пробил живот, проткнул почку и вышел из спины смольнянина.

Тот окаменел от нестерпимой боли.

– Ты умрешь быстро, – пообещал ему Санёк. Нож: соскользнул в его левую руку. Быстрый укол – и смольнянин рухнул лицом вниз. Так и не выпустив меча.

Викинги восторженно заорали.

Первым к Саньку подбежал Медвежья Лапа. Хлопнул так, что Санёк полетел бы в песок, если бы сам же викинг его не удержал.

– Хороший бой! – проревел Лапа. – Это даже лучше, чем срезать с них мясо!

Санька окружили друзья. Он почти не слышал, что они говорят.

«Я должен, должен стать вождем, – мысленно внушал он себе. – Стать вождем, чтобы никогда не убивать тех, кто достоин жить!»

Потом был пир, тосты в честь погибших и пожелания им занять достойное место за пиршественным столом Одина. В том, что Хрогнир и остальные отправятся в Валхаллу, никто не сомневался. Пир длился целый день и закончился на закате, когда подожженный стрелами плот ушел вниз по реке.

И только после этого Санёк подошел к Кетильфасту:

– Я не пойду с вами в Альдейгью, – сообщил он. – Я ухожу домой.

– Хорошо подумал? – спросил кормчий. – Не слишком ли много при тебе золота, чтобы идти одному?

– Мой дом не так уж далеко, – сказал Санёк. – И родня ждет меня. А свое золото я сумею защитить. И возьму только часть. Остальное попрошу тебя забрать и сохранить для меня. У вас теперь есть кнорр, а плыть с грузом легче, чем идти с ним пешком.

– Так и есть, – согласился кормчий. – Если мы дойдем до дома, твоя доля будет в сохранности. Но тебе придется прийти за ней самому.

– Я приду, – пообещал Санёк.

– Будет так, – кивнул Кетильфаст. – И помни: в моем доме и на моей палубе для тебя всегда найдется место.

Глава тридцать седьмая

Закрытая территория Игровой зоны «Мидгард». Александр Первенцев. Бонусы

– Ого! – воскликнул Мертвый Дед. – Второй уровень! Поздравляю, игрок! Ты удостоен. Предвкушай. Теперь тебе многое откроется.

– Что, например?

– Долго рассказывать. Кое-что сам увидишь, когда выйдешь на Свободную территорию.

– Успею, – махнул рукой Санёк.

Он знал, что на Свободе его ждет Алёна. И это, конечно, здорово. Но когда они встретятся…

Тогда вообще неизвестно, когда он сумеет выкроить время для учебы. А он чувствовал: надо. Санёк и без намеков мастера оружия догадывался: второй уровень – это не просто новое звание. Это целая охапка разных бонусов, в том числе боевых, о которых он знать не знает.

Вспомнилось, как лихо ушел от них с Фёдрычем когда-то игрок второго уровня Николай Двина.

И еще сказанное экспертом Ильёй. Мол, мало того что химера обладает замечательной способностью притягивать приключения на собственное седалище, так у Санька к тому же имеются неведомые и влиятельные враги.

Было бы глупо не прислушаться к словам игрока четвертого уровня, вдобавок специалиста. Да, ужасно хочется не трудиться, а праздновать. Но Санёк нутром чуял: упущенное время может оказаться упущенным безвозвратно. Чуйка прямо в ухо зудит: осваивать новые возможности надо прямо сейчас. Не откладывая.

И, судя по выражению мордочки сфинкса, тот был с хозяином полностью солидарен.