Игорь Дравин - Чужак 1

— Ровно две тысячи восемьдесят. Тысячу сорок монет в каждом. Пересчитывать будешь?

— А нужно?

— Ты, Влад, новичок и вдруг захочешь это сделать, — усмехнулся Лис. — Я казначей гильдии и если возникнет тень подозрения, только тень, в моей честности, я буду обязан дать отчет обо всех делах с обручем Истины на голове.

— Сурово.

— Правильно, — жестко ответил он. — Обманувший и нажившийся на своем брате охотнике, должен быть немедленно убит.

Законы здесь, как я уже заметил, защитой прав воров и жуликов не занимаются. Лепота. Но незнание обычных вещей мне надоело. Хватит меня в это носом тыкать. Решено, начинаю потрошить Матвея.

Лис улыбнулся мне и подмигнул.

— Что делать будешь с деньгами, Влад? — спросил он.

— Твой совет?

— Положи в банк и бери помаленьку. А как определишься с дальнейшей своей судьбой, так и трать. Хоть баронство себе купи.

— Можно?

— Конечно. Не в центральных королевствах, конечно, а на границе. В Орхете, например. Только я чувствую, что ты это не сделаешь. Ты охотник по крови и духу, а охотники не очень любят заниматься посевными, хозяйством, разбирательством жалоб сервов друг на друга и тому подобное. Многие в Белгоре давно могли так поступить, однако продолжают спускаться в погань.

Понятно. Адреналиновые наркоманы и авантюристы, для которых покой хуже смерти, вот кто населяет Белгор. Других здесь нет.

— Лучше в банк. Я оставлю себе сотню, а остальное положу. Как можно это сделать?

— Я сам сделаю и ключ тебе оформлю. Считай это подарком за самую успешную сделку с начала года. Давно я не испытывал такого разочарования, — вздохнул Лис.

— Разочарования? — изумился я.

— Да. Как я готовился к торгу, какие слова подбирал о жадности купца и бедных, нищих охотниках, ежедневно спускающихся в погань, дабы получить малую толику денег за добычу, для своих голодных детей, не видевших куска мяса в этой жизни.

Улыбки на лицах двоих охотников.

— Об их женах, со слезами провожающих мужей на полный риска и опасностей промысел. Как судорожно плачут они, зажав зубами подушку, не надеясь больше увидеть любимого.

Улыбки постепенно переходят в фырканье.

— Об адских муках, ждущих несчастного, попавшего в лапы злобных порождений Проклятого. Об их стонах и криках раздающихся в печальной тишине, разрываемой лишь изредка воплями голодных демонов.

— Хватит, — не выдержал один из охотников.

Дружный и заливистый смех заполнил зал.

— Вот, — печально посмотрел Лис на ржущих охотников, — даже эти черствые души проняло. А я еще не сказал о муках испытываемых отцами при мысли об своих детях-сиротах. Кто о них позаботится? Кто протянет им корку хлеба зимой?

— Ги...ль...ди..я, — прохрипел один из охотников, задыхающийся от смеха.

Мы с Гилом дружно поддержали почин коллег. Дуняша, выглянувшая, наконец, из кухни, застала четверых мужчин подыхающих со смеху и одного хмурого организма, с вселенской печалью на них посматривающего.

— Влад, я сейчас пиво принесу, — сказала она и умчалась обратно.

Когда все отсмеялись и, успокоившись, пригубили пивка, Лис продолжил.

— Так вот, Влад, ничего этого я не сказал. Только успел объявить первоначальную цену в тысячу триста и хотел начать торг, как купец с ней согласился. Пришлось отдавать.

Мы снова засмеялись, глядя на печального Лиса. Вот человек, вернее, гном, наверняка цена выше той, которую он рассчитывал получить и на тебе, печален. Лишили любимой игрушки, не дали поторговаться. Продай он их не сразу за тысячу триста, а после двухчасового торга за тысячу двести пятьдесят, он был бы счастлив. М-да. Каждый имеет право на свою радость.

— Влад, — напомнил о себе Лис.— Я вот что пришел тебе сказать. Остался третий камень, и купец о нем знает. Весь извертелся вокруг меня, желая узнать, когда ты его выставишь на продажу и выставишь ли вообще. Определись поскорее и дай мне знать. Если он тебе не нужен будет, то я с этого купчины три шкуры сдеру. Нет, пять шкур и без торга он от меня не уйдет.

Глядя на мечтательное лицо Лиса, мы опять засмеялись.

— Хорошо, Лис, постараюсь как можно быстрее определиться.

— Спасибо, Влад. Вот деньги, — он достал из одного кошелька, другой, маленький,— сто золотых. Остальное отнесу в банк "Грин и сыновья", а вечером ключ занесу.

— Отлично. Тебе спасибо, Лис и вам, братья. До встречи.

Я смотрел в спины уходящих охотников. А ведь действительно, я стал их братом. Только сейчас, после окончания суда, я смог их так назвать, не испытывая внутреннего сопротивления. Братья, которым можно доверять и которые должны доверять тебе. Для меня это очень странно. Хотя, чем гильдия отличается от любого средневекового воинствующего ордена? Ничем. Только название и более вольное понятие субординации. Но кто на это обращает внимание, если все вокруг братья по оружию, готовые в любой момент прикрыть твою спину? Тот же Лис и, тем более, Кар постоянно спускаются в погань, постоянно рискуют жизнью, в отличие от многих генералов, особенно райской группы. И естественно, в здешнем спецназе процветают неформальные, до определенного предела, отношения. Если ты охотник — ты охотник навсегда.

— Влад, какие планы? — спросил меня Гил.

— Планы, Гил, очень простые, — сказал я, развязывая кошелек и вываливая деньги на стол. — Берешь денег, сколько тебе нужно, не перебивай меня и идешь покупать себе приличную одежду и вооружение на твой вкус. Молчи. Вечером у нас театр. Я же иду к Колару и поговорю с ним о магии и возможном наличии у меня способностей к ней. Чтобы ты и Колар не говорили, я считаю, что эти деньги мы заработали вместе. Все. Говори, что хотел.

Гил ничего не сказав, взял деньги и пошел к выходу, скользнув на прощание по мне благодарным взглядом. Вот и ладушки. Гордость гордостью, но и перехлестывать не надо. Будь проще и блохи к тебе потянутся. А мне пора к профессору.

Глава 15

Повезло

Местного Эйнштейна или Эйзенштейна, не помню точно, я обнаружил, по наводке Дуняши, в угловой комнате. Постучался и, не дождавшись ответа, зашел внутрь.

— Скучаешь, Колар? — спросил я, взирая на сгорбленную фигуру дедули.

Неприбранная кровать, лежащие на столе и полу клочья исписанной бумаги, полупустая бутылка вина и стакан. Все ясно, у дедули начался отходняк, выразившийся в глубоком творческом кризисе, усугубленным последствиями ломки, проведенной, ныне покойным, Рувом.

— Заходи, Влад, — отозвался он, — нет, не скучаю. Я просто не знаю, что мне делать дальше.

— А в чем проблема? — спросил я, усаживаясь на кровать.