Смерть в подарок (СИ) - Грин Хелена
Если и могло что-то, кроме Люпинов, выбить почву из-под ног Гарриет, так это упоминание ее родителей и Сириуса. Они… все еще там? Ждут ее? Беспокоятся о Тедди? Несмотря на… несмотря на все, что Гарриет творила и что ей только предстоит сделать? Несмотря на ее роль в будущем?
— Это что еще такое?! — миссис Стоун грохочет по столу кулаком — несчастный столик едва не переворачивается. — А у отставить сырость, тут и так тоскливо, как на кладбище…
Гарриет вытирает слезы рукавов и шмыгает.
Миссис Стоун права. Расклеиваться ей совсем не ко времени.
А внимание самой миссис Стоун вновь привлекает что-то за спиной Гарриет.
— О! Да вижу, вижу, что ей уже пора. Хватит зудеть над ухом, больше не задерживаю…
Гарриет с трудом удерживает себя от того, чтобы обернуться — приходит извне знание, что смысла это не имеет.
— А ты, — грозный взгляд миссис Стоун упирается в Гарриет. — Вон отсюда. И чтобы в ближайшее время не появлялась, увижу — шваброй по хребтине настучу!
Да будто появление от Гарриет зависит!
Но возразить, как и сказать что-либо, женщина не успевает. Для нее переход происходит незаметно: она просто закрывает глаза в зале, усыпанном сухими листьями, а открывает на полу забытого в лесах особняка.
***
…Гарриет закашливается, вдохнув осевшую на лицо каменную пыль. Тело ощущается чужим — позабытые уже ощущения от возвращения к жизни снова радуют своим наличием. Женщина приподнимается на локтях. Оглядывается.
Темно. В проемах окон смутно угадывается небо — то ли поздний вечер, то ли предрассветные сумерки. Сквозняк на полу обдувает ладони, но с холодом Воскрешающего камня ему не сравниться. Гарриет с кряхтением поднимается на ноги. В голове все еще звучит сварливый голос миссис Стоун, крутятся на повторе слова о родителях, «позаботятся о Тедди», о Люпинах…
Это не просто слова, это обещание для Гарриет. Обещание, что, когда судьба заберет сына у Гарриет — однажды это все равно случится, ведь даже маги смертны — Тедди не останется за Гранью в одиночестве. Что рядом с ним будут люди, которых он тоже может назвать семьей.
Что возможно, когда Гарриет завершит свою жестокую, бесчеловечную миссию и отправится на покой, он встретит ее улыбкой, а не осуждением. Надежда глупая, но… женщина не может от нее отказаться.
«Хватит уже цепляться за промозглый Форкс и мою могилу, Гарриет», — разрешение и недвусмысленный посыл двигаться дальше.
Миссис Стоун не считала заботу о том, что осталась, чем-то лишним, не считала за навязчивость то, что Гарриет и Тедди помнят о ней и осмеливаются навещать. Но не желала при этом, чтобы они отказались от других целей и топтались на месте. Гарриет — из-за чувства вины, Тедди — из-за привязанности.
Гарриет и сама не знала до этого момента, насколько в действительности нуждалась в разговоре с миссис Стоун. В ее — не сказанном прямо, но продемонстрированном — прощении. И в этом толчке вперед тоже.
Потому что забыла, разучилась мечтать о чем-либо. Потому что лишилась прежней цели уже давно, когда отгремела битва за Хогвартс, когда пробудилась та древняя сила, что передавалась из поколения в поколения от самого предка-Певерелла… когда Гарриет стала мишенью номер один для каждого волшебника в своем мире.
Потому что о новой глобальной цели даже не задумывалась, занятая больше выживанием — себя и Тедди — и спасением ребенка от свихнувшихся в жестокости своей фанатиков. Потому что запретила даже думать о чем-то подобном после. Когда они оказались в новом, чужом для себя мире, в котором тоже надо было выживать. Просто более… легальными способами.
Потом в ее жизни появился Эмбри и Гарриет узнала, что ей нравится чай. Что вязаные носки могут быть и неколючими. Что где-то там, на самом краешке, еще осталось место для кого-то, кроме Тедди, и оказалось его достаточно много — иначе почему мысли Гарриет в момент опасности недавно были заняты не только защитой Тедди?
Гарриет считала, что разучилась доверять, но ошиблась.
Гарриет считала, что неспособна на привязанность и теплые чувства к посторонним — и ошиблась снова.
Гарриет считала, что обязана нести свой крест в одиночестве, не жалуясь на трудную судьбу, не прося о помощи, не разглашая тайну, истину о своих способностях… могла ли она ошибиться и в этом?
Если миссис Стоун ее не осудила, если родители продолжали за ней наблюдать, если Люпины ничего не передали по поводу методов воспитания Тедди и действий самой Гарриет… если люди, которых она могла назвать семьей, не отвернулись от нее… могла ли она в отношении Тедди и Эмбри рассчитывать на то же?..
Нет.
Гарриет жмурится.
Гнать эти слабовольные мысли, гнать прочь и не позволять им возвращаться больше. Дети достойны вырасти без шокирующих подробностей из ее жизни. На то, что тайну удастся сохранить в их более зрелом возрасте, Гарриет уже не надеется.
Тихий шорох привлекает внимание. Женщина поворачивается.
В предрассветных — теперь уже точно — сумерках у стены с мелодичным звоном, словно фарфоровые, срастаются осколки… Виктории? Гарриет склоняет голову на бок. Она не видела, что именно сотворил с вампиршей Эмбри, но судя по валяющимся тут и там конечностям разной степени целостности (одна рука даже была почти невредимой и теперь… ползла?.. к основной кучке осколков), оборотень не церемонился.
На более крупных осколках лежит обгрызенная наискосок голова: клочок волос, фрагменты челюсти, да один-единственный алый глаз таращится на женщину. Наверное, если б Виктория могла говорить, она бы снова в бешенстве кричала.
Гарриет шагает к останкам вампирши, мантия-невидимка на плечах шелестит при движении, Воскрешающий камень холодит грудь. Женщина снимает с себя сдерживающие амулеты, магия смерти охватывает ее фигуру коконом, ползет от ног к прямо Виктории. Раньше для применения силы необходимо было значительное усилие, сейчас — одна мысль.
Неправильность происходящего, неправильность такой жизни-существования ощущается четко. Не должны люди восстанавливаться из каменной крошки. Не должны жить веками, оставляя после себя кровавый след. Не должны проходить через такие муки, регенерируя практически из пыли и — Гарриет уверена — с полным осознанием происходящего.
В отношении Гарриет Вечная Невеста поступила хотя бы милосердно. Она пребывала на Грани, не слыша, не чувствуя, не ощущая ничего, что творится вокруг и с ее телом в том числе. Здесь же… процесс больше походил на то, как загнанная в угол крыса стремится во что бы то ни стало зализать раны и вновь атаковать.
Ужасно.
Неестественно.
Магия Гарриет охватывает останки, и те рассыпаются прахом.
— Ненавижу! — оглушает ее визг призрака Виктории, прежде чем тот истаивает в воздухе.
