Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария

Джунипер ожидала что уж теперь-то все раскричатся так, что ушам будет больно. Но на этот раз Ирисова Горечь онемела. Слуги принца Ноа, возможно, не умели сочувствовать и заботиться о господине из добрых сердечных побуждений, но все они испокон веков принадлежали роду Ирисов душой и телом, и от мысли, что род этот может пресечься, невозможный ужас охватил гоблинов и трясинниц. Они не могли испугаться больше, даже если бы им сказали, что весь Лесной Край погибнет, звезды никогда не отразятся в водах озера, а солнце не взойдет над вершинами деревьев.

— Неслыханно! — просипел Заразиха, таращась на Его Цветочество.

— Беспримерное коварство! — согласился Ноа.

— Но тогда проклятие тем более следует уничтожить! — вскричал господин домоправитель, и прочие слуги одобрительно заурчали, хлопая в ладоши.

— Проклятие следует доставить в Росендаль! — хоть Мимулус и предполагал, что судебное разбирательство в Ирисовой Горечи закончится подобным самоуправством, но наблюдать это воочию оказалось для него нестерпимым испытанием. — И доказать, что был совершен злонамеренный подлог! Пользоваться законами Росендаля для того, чтобы совершать преступления — недопустимо!..

— Нам нет дела до Росендаля! — рявкнул гоблин Заразиха, вскакивая на ноги. — Всегда знал, что от бумажных магов-законников никакого проку. Где ты припрятал проклятие, чародей? Отдай его нам по-хорошему, или мы принудим тебя по-плохому! Слуги Ирисовой Горечи, во имя славного рода Ирисов!.. За нашего принца!..

Мало кто из росендальских магов попадал в столь отчаянное положение — беззащитный Мимулус был окружен со всех сторон разъяренными рычащими гоблинами, шипящими кобольдами, и даже тихие обычно трясинницы заскрежетали своими острыми зубами, показывая, что ради своего господина готовы на все. Сплетня и Небылица, возмущенно треща и хлопая крыльями, летали над скамьей подсудимых, усердствуя больше прочих, чтобы искупить свою вину: сорокам могли припомнить, что придворный птичник до недавних пор пользовался их расположением. Впрочем, всякий слуга хотел впоследствии похвастаться, что именно его стараниями было найдено молочайное проклятие. Походило на то, что мэтра Абревиля могли загрызть еще до окончания суда и оглашения приговора.

— Ваше Цветочество! Ноа! — Джуп, вне себя от испуга и негодования забралась на скамью с ногами и закричала так пронзительно, что даже рычание и ворчание, исходившие из десятков глоток, не могли заглушить ее голос. — Скажите им правду! Вы же все знаете — зачем пугать и мучить Мимму?!

Конечно же, слуги Его Цветочества не обратили никакого внимания на ее слова, посчитав их жалкой попыткой отсрочить свою участь, а вот сам принц, услышав крики Джуп, заметно вздрогнул.

— Ох, ну почему же она всегда так здраво рассуждает, — пробормотал он, морщась. — Это так неприятно!

Но спустя мгновение он уже громко объявлял, что приказывает оставить волшебника в покое. Мэтр Абревиль был спасен: только один юркий кобольд успел вцепиться ему в лодыжку, да так крепко, что оторвать его удалось только с помощью Джуп. Ну а то, что сороки исклевали его уши, не стоило внимания — точно так же они вели себя и в те времена, когда были милостивы к своему птичнику.

— …Держите свои когти и клыки при себе! — строго промолвил принц. — Вижу, что у меня нет недостатка в верных слугах. Но было бы куда лучше, если при этом у вас имелась хотя бы толика ума!.. Разумеется, я знаю, где проклятие — вовсе ни к чему отгрызать волшебнику пальцы или уши. Хотя, признаться, зрелище было бы презабавное…

— Ваше Цветочество знает?! — потрясенно завопил гоблин Заразиха.

— А ты, Заразиха, считал, что кроме тебя в Ирисовой Горечи никому ничего не известно? — язвительно осведомился Ноа.

— Позор мне, Ваше Цветочество! — с готовностью выкрикнул старый гоблин, решивший, что сегодня с наследником Ирисов лучше не спорить — Его Цветочество сегодня был сам не свой, и обращаться с этим новым принцем приходилось весьма осторожно.

— Итак, — продолжил принц, и его спокойный, задумчивый голос окончательно утихомирил разбушевавшуюся челядь, — проклятие дамы Эсфер Молочай было украдено. Мачеха пыталась изловить вора, насылала на него злые чары, пустила по его следу своих кошек-охотниц, и даже сам Ранункуло-Отравитель выслеживал волшебника Мимулуса в моих владениях…

— Ранункуло?! Не может того быть! — охнул Заразиха, не находивший себе места от беспокойства: далее лежать перед троном было глупо, незаметно встать по правую руку от принца ему не дали сороки, закричавшие: «Позор, позор гоблину-растяпе!», а садиться на скамью подсудимых господин домоправитель все еще считал ниже своего достоинства — тем более, что вина его становилась все менее очевидной.

— Я видел Ранункуло своими собственными глазами и говорил с ним, — коротко ответил Ноа, и Заразиха пошатнулся, приложив ко лбу лапу: что ни говори, а о безопасности принца он волновался всерьез. Господин домоправитель все еще не догадывался о том, как Ноа провел эту ночь, но одного упоминания о встрече с Отравителем хватило, чтобы грозный гоблин засипел от ужаса и вцепился в поля своей нарядной шляпы.

— Джуп Скиптон спасла меня, — небрежно сказал принц. — Точнее говоря, спасала она прежде всего себя и волшебника…

От обиды Джунипер покраснела и стиснула зубы — чтобы не сказать Его Цветочеству еще немного какой-нибудь правды, которая ему была так не по душе.

— …Но правда в том, мои верные подданные, — тут принц заговорил громко и торжественно, — что именно в Джунипер Скиптон и спрятано то самое проклятие, которое украл волшебник. Она стала вместилищем молочайных чар!..

— Ваше Цветочество, будьте милосердны!.. — вскричал Мимулус, который разволновался так сильно, что незаметно для самого себя обнял бедную поникшую Джуп. — Девушка ни в чем не виновата перед вами, ей просто не повезло!

Но прежде чем принц успел что-то ответить, гоблин Заразиха принялся зловеще хохотать и восклицать: «Ах вот оно что!» и «Ну теперь-то дело в шляпе!». Да и дама Живокость, все это время прятавшаяся среди прочих трясинниц, позабыв о своем высоком положении, выступила вперед, потирая свои костлявые серые ладони.

— Но это же прекрасно, Ваше Цветочество, — вкрадчиво промолвила она. — Конечно, вы заставили нас всех поволноваться, и поделом нам, нерадивым слугам! Поначалу нами и впрямь было совершено упущение — исключительно из верноподданнических соображений!.. Но в итоге все устроилось как нельзя лучше. Не нужно ждать, пока человеческая девчонка в вас влюбится, не нужно носиться с ней, как с тухлым яйцом — попросту свернем ей шею или утопим, это куда надежнее! Проклятие должно быть уничтожено!..

— В кои-то веки соглашусь с сударыней трясинницей, — тут же подал голос Заразиха. — Редкое везение! Чародей тайно доставил в Ирисову Горечь проклятие, и нам остается только прикончить враждебные молочайные чары. Готов позакладывать все свои клыки — они умрут вместе с вместилищем. И кто узнает, как это произошло? Любой из здешних челядинцев скорее даст вырвать себе язык, — он выразительно обвел взглядом притихших слуг, — чем признается, что чародей со своей спутницей бывал здесь. Дама Эсфер ничего не докажет!

— Избавимся от проклятия! — воскликнула дама Живокость, показывая в улыбке все свои мелкие зубы.

— ...Освободим Ваше Цветочество от колдовских уз!..

...Именно это в свое время мэтр Абревиль описывал Джуп, когда та впервые захотела рассказать принцу правду — но теперь бедный чародей, обнимавший девушку так крепко, как только мог, был ничуть не рад своей прозорливости.

Глава 57. Приговор королевского Ирисового суда

Что ж, все складывалось худшим для Джуп и Мимулуса образом: домоправители без тени сомнений объявили, что проклятие следует уничтожить вместе с его вместилищем, прочая челядь одобрительно улюлюкала и хлопала в ладоши, полагая, что во имя спасения принца Ирисов можно прикончить сколько угодно людишек, а сам принц…