Антон Медведев - Орден Люцифера

— В самом деле? — В голосе Ольги звучало недоверие. — Илья говорил мне, что ваш орден — только ветвь, дочернее отделение. Центральная контора вашего ордена находится где-то в Лондо­не, и у тебя есть руководитель более высокого ран­га. Разве не так?

— Де-юре это так, — согласился Виктор. — Де- факто же я уже давно никому не подчиняюсь. И на­ше российское отделение ордена — самое силь­ное в мире. Уверяю тебя: недалек тот час, когда я подомну под себя и Лондон, и Вашингтон. Просто потому, что они слабее. А в нашем мире все осно­вано на силе.

— Да, может быть... — согласилась Ольга, не же­лая спорить. — Я не пойму другого: зачем все это нужно? Все эти ордена, служение Сатане...

— Зачем это нужно? — переспросил Виктор. — Свобода, Оля! Безграничная свобода. Если свет­лые накладывают на себя массу всяких ограниче­ний, то я позволяю себе все, что хочу. Могу убить, могу помиловать. Могу взять человека из низов и привести его к вершинам власти. А могу, наобо­рот, превратить в ничто любого из сильных мира сего. Это власть, Оля, — абсолютная, безгранич­ная. Пусть этот мир благодарит меня за то, что у меня не так много амбиций. Я живу для себя, для тех, кто мне верен. На остальной мир мне глубоко наплевать. Просто подумай: у меня впереди веч­ность. У них — смерть. Мне с ними не по пути, я не хочу заниматься их глупостями. Если ты пойдешь со мной, — он вгляделся в ее глаза, — то тоже об­ретешь вечность.

— А Сатана? — Ольга поспешила задать новый вопрос. — Ты же говоришь, что никому не подчи­няешься, — но как насчет Сатаны?

— Ты задаешь те же вопросы, что когда-то за­давал Илья, — усмехнулся Виктор. — И я отвечу так же, как ему: Сатана не заставляет петь ему ди­фирамбы. Не требует поклонения, молитв и проче­го лизоблюдства. Да, ему нужна покорность. Но эта покорность ограничивается тем, что ты признаешь над собой власть Сатаны. За все время, что я ру­ковожу орденом, он ни разу не вмешивался в мои дела. Сатана дает свободу, Оля. А Бог принуждает к покорности. Откровенно говоря, когда я вижу, как на Рождество или Пасху по центральному телеви­дению транслируют всю эту христианскую муть, мне становится тошно. Я не понимаю этих людей: смотрю на то, как они славословят Бога, и удивля­юсь — как можно было довести себя до такого жал­кого состояния? Рабы, Оля, самые настоящие рабы. Да они и сами это признают. Так и говорят: «раб Бо­жий»... — Виктор презрительно усмехнулся. — По­этому мой тебе совет: забудь об этих слабаках и иди со мной. У тебя будет все, что ты захочешь. Будет вечная жизнь в прямом смысле слова — я научу

тебя менять тела. Состарится это — выберешь себе другое, молодое и красивое. Кроме вечной жизни, у тебя будет власть. Власть над судьбами людей, власть над тем, что происходит в этом мире. Толь­ко подумай: ты сама будешь решать, кому жить, а кому умереть. Не президенты будут тобой мани­пулировать — ты, если захочешь, будешь назна­чать президентов. Перед тобой откроются такие возможности, о которых ты и не мечтала. Но, разу­меется, — по губам Мастера пробежала усмеш­ка, — ты можешь променять эту свободу и власть на ползание перед иконой. Будешь биться головой об пол, умоляя Боженьку помиловать тебя, — Вик­тор снова усмехнулся.

— Я подумаю... — отозвалась Ольга. Мысли вих­рем кружились в голове, девушка с ужасом дума­ла о том, как она могла быть так глупа, как могла не видеть истины. Все, что говорил Виктор, было так правильно...

— Скажи, а тот сон... — Она снова взглянула на Мастера. — Когда мы кружились в воздухе, а потом наши тела слились. Это было на самом деле?

— Разумеется, — кивнул Виктор. — Это был астральный секс: энергетические тела мужчины и женщины сливаются воедино. Думаю, ты по­няла, насколько это приятно? — Мастер вскинул брови.

— Да... — Ольга покраснела и опустила глаза. — Это было приятно. Даже очень.

— Это тоже один из атрибутов нашего пути. Мы позволяем себе то, от чего светлые шараха­ются, как от чумы. Они считают это бесовским на­важдением, а мы — частью полноценной жизни. Поэтому приятно проводим время и во сне, и в ре­альности... — Взгляд Виктора стал тверже, Ольга вздрогнула, ощутив прикосновение к своей груди. Так уже было — тогда, с Ильей...

— Нравится?

— Не знаю... Да... — Ольга нехотя призналась в том, что ей действительно приятно. — Илья тоже так... умел...

— Верно, — согласился Виктор. — Но я в этом гораздо искуснее... — Его взгляд скользнул ниже, девушка охнула. Тяжело задышала, сжала коле­ни: — Не надо, Виктор... Пожалуйста...

— Тебе же понравилось? — Взгляд Виктора стал мягче, Ольга облегченно вздохнула.

— Да, но... не надо... Не здесь...

— Хорошо, я подожду, — согласился Виктор. — Знай, что ты всегда можешь прийти в мою спальню. Тебя там уже ждет кольцо — такое же, как это, — Мастер продемонстрировал свой перстень. — А что это кольцо дает, ты уже знаешь. — Он поднялся.

— Но ведь оно и отнимает? — выдохнула Оль­га. — Отнимает молодость!

— Милая, я ведь обещал тебе вечную жизнь, — ответил Мастер, внимательно глядя на нее. — Все эти мелкие проблемы могли существовать для Ильи, но не для меня. Обещаю тебе: ты никогда не будешь старой. Когда тебе надоест это тело, просто найди новое — то, которое тебе понра­вится. Покажи мне его, и через сутки оно ста­нет твоим. Это и есть наш главный принцип: мы берем то, что хотим, ни на кого не оглядываясь. По праву сильного... — Он повернулся и вышел из комнаты.

Ольга осталась одна. Несколько секунд сиде­ла, приходя в себя, ее заметно трясло. Странная смесь ужаса и восторга: восторг был здесь, с ней. А ужас гнездился где-то в глубинах души. Там, в этой неведомой глубине, что-то изо всех сил пы­талось предостеречь, удержать, не позволить по­верить тому, что сказал Виктор. На мгновение в сознании Ольги снова возникли сомнения, она со страхом взглянула на серебряный гребень в сво­их руках. Темный, старинный. Очень изящный.

Провела по нему ладонью, затем аккуратно вот­кнула в волосы. Облегченно вздохнула:

— Как хорошо...

Страх прошел. Исчез, испарился. Ушел в не­бытие и голос, пытавшийся от чего-то ее предосте­речь. Все стало простым и ясным: есть мир, есть Виктор — владыка этого мира. И есть она — под­руга, соратница великого человека...

Этой ночью она видела во сне маму, впервые за много лет. Мама что-то говорила ей, пыталась что-то объяснить. Но Ольга не слушала ее — раду­ясь тому, что мама здесь, что она жива и здорова, обнимала ее, чувствуя настоящее счастье. Затем проснулась: поняв, что это был только сон, чуть не расплакалась — настолько острым было ощу­щение утраты. Глаза наполнились слезами, Ольга попыталась вспомнить, что ей говорила мать. Что- то про Илью. И еще про гребень...

Она села на кровати, замерла в нерешитель­ности. Потом медленно вытянула гребень из волос. И тут же ощутила тревогу. Словно подняла неви­димый занавес, отделявший ее от чего-то страш­ного.

— О, Боже... — пробормотала Ольга, со страхом глядя на гребень. — Да что же это...

Она не понимала, что происходит. Без гребня чувствовала страх, но еще больше боялась самого гребня. Казалось, в ней борются два страха. Один ли одержит верх, другой — все равно плохо. Или нет? Один страх отдалял ее от Виктора — она чув­ствовала, что над ней нависло что-то страшное, и ей немедленно надо бежать из этого дома. В то же время, какая-то часть ее существа, холодная и рас­четливая, пыталась удержать ее от столь необду­манного поступка.

Прошла еще минута, и Ольга окончательно за­путалась. Разум говорил о том, что ей надо остать­ся с Виктором, тогда как чувства подталкивали

бежать, спасаться. Она просто не могла верить себе: осознав это, Ольга по-настоящему испугалась. Взглянула на гребень — и отбросила его, словно ядовитое насекомое.

— Что со мной... — Девушку затрясло, она торо­пливо накинула на плечи одеяло. — Господи, спаси меня... — Ее глаза наполнились слезами.

Всхлипнув, Ольга начала молиться. И так же, как раньше, разум попытался остановить ее. В со­знание настойчиво протискивались мысли о том, что сейчас совсем не время молиться, что здесь нет иконы, что молитва ее совсем холодная, неискрен­няя, что Бог никогда не будет внимать такой молит­ве. Что нужно подождать до лучших времен...

Все это уже было. Тогда, в прошлый раз, тьма рассеялась. Так будет и теперь — не может не быть. Ольга продолжала молиться — и чувствовала, как прозрачнее и чище становится мир. Казалось, она из глубин сумрака поднимается к свету — девушка со­дрогнулась, подумав о том, что вчера вечером едва удержалась от того, чтобы пойти к Мастеру и про­вести с ним ночь. Как она могла подумать о таком?

Это было невероятно, немыслимо. Ольга не по­нимала, как могла думать о жизни с этим челове­ком, как могла размышлять о своей будущей жиз­ни в ордене. И все потому, что попросила Виктора чему-то ее научить. Благими намерениями вымо­щена дорога в ад — это о ней. Господи, как глупо! Нельзя бороться со злом его же оружием...