Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Празднование рождения руллоката Масса новых необычных впечатлений – и зрительных, и звуковых, – всё это было до такой степени ново, необычно и интересно, что Ширли позабыла обо всём. Она наслаждалась новой для неё музыкой, новыми мелодиями, не совсем обычными звучаниями.

У стола хлопотали Нехама и маленькая Шилат. Нехама сверкнула глазами на старшую дочку, и та нехотя присоединилась к маме и сестре. Ширли тоже захотела помочь, но Нехама её остановила: "Ты у нас новая гостья, сиди, сиди!" И вдруг… Красочный разнобой, затейливый мелодический коктейль внезапно прекратился, словно бы увязнув в трясине даже не тишины, а зыбучей немоты, всосавшей в себя почти без остатка все звуки. Гитара Рувика и флейта Шмулика ещё плескались какие-то секунды одинокой, слабой струйкой, потом иссякли и они.

Взрослые, которые до этого занимались своими делами, одновременно внимая любимым записям, звучащим на небольшой громкости, недоумевали: "Что такое?! Сразу во всех аппаратах?" – как по команде, занялись проверкой аппаратуры, залезали в батарейные отсеки, пытались заменить батарейки. На всех пало пугающее ощущение странной духоты чуть не на грани лёгкого удушья – словно на Лужайку набросили мягкое и толстое покрывало, и оно не только не пропускает никаких звуков, но и отсекает приток свежего воздуха.

Как только резко оборвались звуки музыки, Ширли почувствовала дурноту и ввинчивающуюся в виски и затылок, пульсирующими рывками усиливающуюся боль, почти такую же, как тогда, когда над Лужайкой взвинтились первые звуки силонофона. Она опустилась на землю, зажала голову обеими руками, какое-то время ничего не видя и не слыша. Но все вокруг были до такой степени оглушены внезапно навалившейся непонятной, пугающей немотой одновременно всех аппаратов и повисшей вязкой тишиной, что её реакции никто не заметил. Спустя несколько минут вернулись привычные звуки, окружающий мир как будто очнулся, ожил, и Ширли почувствовала себя значительно лучше. Она медленно поднялась и тяжело опёрлась о край стола. Никто не заметил, куда исчезли Бенци и Ирми, и как они снова оказались рядом с ними за столом.

Молодёжь растерянно обсуждала странное происшествие. Ренана обратила внимание, что на тонком личике сестрёнки разлилась необычайная бледность, в глазах – страх.

Она порывисто обняла малышку, принялась гладить её по голове: "Ничего, не бойся, сладкая моя… Попей чего-нибудь кисленького… Мама, как ты?" – "Ничего, дочка…

Нормально…" – медленно, через силу, выговорила Нехама, с лица которой тоже медленно сходила бледность. Ширли поняла, что и маленькая Шилат, и её мама прореагировали на странное явление почти так же, как она. Нехама в напряжённом беспокойстве искала глазами мужа, и в уголках глаз уже начали закипать слёзы.

Увидев, как он словно бы сгустился из воздуха рядом с нею, она успокоилась и облегчённо вздохнула. Тут же вполголоса она поведала ему о том, как на малышку подействовало то, что только что пало на Лужайку, о себе она не захотела говорить. Бенци озабоченно покачал головой, пристально поглядел на неё, нежно погладил по плечу и что-то ей шепнул, глянув на Ширли.

"Ребята! – воскликнул Бенци. – Предлагаю отметить рождение этого чудесного движущегося устройства! Макси, как ты его назвал?" – "Рул-ло-кат! Очень просто!" – засмеялся Максим.

На столе блюда с аппетитной домашней выпечкой и высокие бутылки с напитками образовали живописную картину. "Это Шилати постаралась вчера, напекла! Даже спать идти не хотела, пришлось строго на неё прикрикнуть… Она просила взять сюда побольше!" – объяснила Нехама. Бенци ласково улыбнулся ещё не отошедшей от испуга малышке и погладил её по голове, она слабо улыбнулась и слегка качнула светлой кудрявой головкой. Мальчики выставили на столик ещё несколько бутылок с соками и колой. Ирми с Максимом сбегали куда-то и притащили ещё несколько бутылок. Ширли сокрушалась: "Все чего-то несут, а я ничего не принесла!" Нехама улыбнулась девочке: "Ничего, дорогая… Ты же не знала, что нас встретишь!

Угощайся, милая! Смотри, какая ты худенькая! Кушай… И Шилати будет довольна – ей честь окажешь!" Ребята весело и наперебой угощали Ширли и угощались сами.

Поощряемая ласковым и весёлым дружелюбием семьи Дорон и их друзей, Ширли вместе со всеми принялась с удовольствием уплетать вкусное творение Шилат и Нехамы, запивая соками и колой.

Близнецы наперебой рассказывали маме о том, какую чудесную штуку сотворили Ноам с друзьями. Нехама ласково и с гордостью глядела на своего первенца, смущённо улыбавшегося куда-то в сторону, и непрестанно кивала головой: "У нашего Ноама золотые ручки!"

Бенци встал, поманил за собой Ноама и двух приятелей, чтобы побеседовать с ними о руллокате в спокойной обстановке, подробнее расспросить их. Они уселись прямо на песок немного поодаль, прихватив с собой пару бутылок колы и тарелку с пирожками. Тихо, чтобы никто не слышал, они беседовали между собой о руллокате и о только что проведенных испытаниях. Между ними и девочками сидели близнецы, задумчиво перебирая струны гитар, Шмулик что-то мурлыкал, а то, кладя гитару на колени, тихо наигрывал на флейте. Оба как бы невзначай прислушивались к беседе старшей сестры с новой знакомой, а потом – к разговору отца с Ноамом и его друзьями.

Девочки вернулись к беседе. В ответ на доброжелательные и тактичные распросы Ренаны, Ширли рассказывала, как её мама Рути, учительница музыки, учила её игре на фортепиано и органите, пока не стало ясно, что девочке лучше заняться тем, к чему её больше влечёт, то есть рисованием. Она не замечала интереса, с каким Нехама разглядывала её, с каким напряжённым вниманием слушала рассказы девочки о своей семье.

В каре-зеленоватых глазах-виноградинах Ренаны играли озорные добрые искорки: она тоже почувствовала родство душ с девочкой-ровесницей из иного круга. Ренана рассказывала о музыке у них в семье, об их дедушке Давиде Ханани, раввине и канторе центральной синагоги в Неве-Меирии ("Когда посёлок только построили и центральную синагогу возвели, нашего дедулю пригласили туда – это большая честь!" – с гордостью заметила Ренана), о Лужайке "Цлилей Рина".

"Ты слышала, что наши близнецы пели и играли? Это – из репертуара Гилада и Ронена, "Хайханим"! И записи… Ведь тебе понравилось, как поют и играют Гилад и Ронен, правда?" – "Конечно!.." Ширли робко замолкла, оборвав себя на полуслове, потому что в разговор вдруг вмешались близнецы и принялись горячо, с упоением рассказывать Ширли об их Лужайке, об их студии, и Гиладе и Ронене. Шмулик азартно воскликнул: "О, если бы ты послушала вживе, а не в записи, как Гилад и Ронен играют дуэтом: Гилад то на флейте, то на свирели играет, а Ронен аккомпанирует на шофаре! Когда мы впервые услышали… – это что-то, что-то!" – "А разве шофар – музыкальный инструмент?" – удивилась Ширли. – "А почему нет? Ведь высота звуков у него может меняться! Ограниченно, но – может. Мы с братом сейчас размышляем, как расширить эти границы, чтобы по-настоящему мелодии образовывать.