К. Медведевич - Ястреб халифа

Но, увы, халиф аш-Шарийа не мог так поступить. Ему нужно было пройти дальше, в ворота стены, отделявшей сад привратников от двора Охотников. Пройти по выложенному бело-красным мрамором, идеально полированному полу. Подойти к аркам Известкового дворика — кстати, они действительно напоминали кружево морской пены и раковины, — и подняться на верхний ярус галереи. И уже там сесть на приготовленное место — на прекрасном хорасанском ковре знаменитых сине-красно-белых тонов, в окружении своих военачальников. Халиф аш-Шарийа должен был присутствовать при казни мятежников из мятежного рода.

Их выводили по одному из расположенного по соседству Ястребиного двора. Катиб выкликал имя, человека ставили на колени. Юный гулям взмахивал ярко-желтым платком — и под солнцем ярко вспыхивал тулвар палача.

Аммар даровал всем мятежникам легкую смерть через обезглавливание.

Головы складывали в большие корзины, плетенные из ивовых прутьев. Аммар приказал казнить первыми Абд-аль-Азиза и всех пятерых его совершеннолетних сыновей — младшему было всего тринадцать, но держался он очень достойно. Только когда помощники палача положили ему ладони на плечи и придавили вниз, заставляя встать на колени, мальчик всхлипнул. Но тут же взял себя в руки и гордо вскинул голову.

Трупы оттаскивали в сторону черные рабы — их тела лоснились от пота, а розовые пятки оскальзывались на окровавленных плитах. Из одежды на зинджах были только белые набедренные повязки, а на черной коже следы крови не разглядеть.

Аммар отказался выслушать прошения о помиловании эмира Исбильи — он заслужил смерти, причем не такой легкой. В том числе и за резню, которую его вооруженные гулямы учинили в хариме. Абд-аль-Азиз приказал умертвить своих женщин — лучше им умереть, чем достаться врагам, сказал он. С помощью черных евнухов и бостанджи гулямы быстро управились с двумя дюжинами рабынь, четырьмя женами и тремя наложницами. Еще четыре женщины укрывались в масджид, и они, бедняжки, не поверили словам о ждущем их помиловании и бросились вниз с аль-минара. Попутно подлые рабы перерезали горло пяти дочерям эмира, а также женщинам из харима старого Омара — трем пожилым женам, одной молоденькой наложнице и трем юным девочкам. И двоим маленьким сыновьям — одному было шесть, другому едва сравнялось три года. Остальным удалось сбежать.

Айша снова от него ускользнула, и Аммар уже не знал, что привело его в большую ярость: то ли вид дворов харима, напомнивших рассказы улемов про кровавые реки ада, то ли горечь разочарования. В последнее время он наслушался столько рассказов о юной красавице, что тлеющий огонек желания увидеться с ней разгорелся до острого язычка ранящего пламени.

Поэтому головы Абд-аль-Азиза ибн Умейя и его сыновей полетели первыми. За ними последовали десятки других, и через некоторое время казнь пришлось приостановить, чтобы чернокожие рабы смогли сгрести полотенцами кровь к стенам Дома присяги — на плитах стало невозможно стоять, до того они стали скользкими от крови.

…— Аслам ибн Казман!

Связанного юношу поставили на колени. Вдруг он поднял голову и выкрикнул:

— О, повелитель! Книга Али говорит: Всевышний милостивый, прощающий. Если мы из-за предательства удостоились прощения, то слава Всевышнему, что ты своим помилованием не заслуживаешь милосердия. И если мы путем совершения греха стали скверными, то ты своим помилованием не стал благородным.

Аммар вскинул руку. Мальчик-невольник поспешно убрал платок за спину. Над красными плитами Охотничьего двора повисла тишина. И халиф сказал:

— Жизнь преходяща, а возмездие необратимо. Я не слышал слов более убедительных, чем твои, о Аслам ибн Казман. Почему ты не сказал их раньше? Если бы я их услышал, я бы не казнил сегодня столько людей.

И Аммар ибн Амир, халиф аш-Шарийа помиловал Аслама ибн Казмана и остальных Бени Умейя, ожидавших решения своей участи в Ястребином дворе.

…— Тебе не дает покоя слава халифа Умара?! Хочешь быть как праведный Дауд ибн Рахман?! За чей счет, а, Аммар? Я тебе скажу, за чей! За мой!!!

Тарик бушевал так, что его вопли были слышны не только во дворике Куколок — казалось, что мраморное кружево и филигрань резьбы над тоненькими колоннами черного мрамора вот-вот осыплются от таких страшных криков. Нет, нерегиля слышно было и в Посольском зале, и в доме Присяги и, наверное, даже в садах.

У Аммара недоставало сил противостоять такой оглушающей, страшной ненависти. Поэтому он просто сказал:

— Отстань от меня, самийа. И немедленно прекрати орать. Забыл? Мука, вода, лепешки.

Тарик плюнул ему под ноги. Аммар вздохнул:

— Ты же сам только вчера места себе не находил из-за погубленных молодых матерей с детьми! Так вот я сегодня решил проявить милосердие — а ты орешь, как упрямый ишак! Я тебя не понимаю, самийа.

Это было ошибкой — нерегиль снова вскипел, как бедуинский кофе в котелке. И заорал снова:

— Причем тут дети?! Ну причем тут дети, а?! Ты что, ребенка, что ль, помиловал, Аммар, а? Ты помиловал здоровенных лбов с щетинистыми бандитскими мордами — а не детей, на случай, если ты перепутал, много раз ты баран!! Я их тебе тут убиваю и беру в плен — а ты их отпускаешь! Отпускаешь! Хренов Дауд ибн Рахман, чтоб ты провалился! Отпускаешь, чтобы они опять подняли на тебя оружие, и я бы снова за ними бегал, как горный козел! Тебе нравится гонять меня как козла, да, засранец?!

— Молчать, неверная собака!

Самийа прищурился:

— Удобно быть добрым за чужой счет, правда?

Аммар поднялся с подушек:

— На колени. Я объявляю тебе свою волю. На колени, мордой вниз, я сказал!

Дождавшись, когда волосы самийа упадут у кончиков его туфель, халиф сказал:

— С завтрашнего дня отправляешься на кухонный двор. Молоть муку и носить воду. Все, сволочь неверная, я тебе покажу, кто твой хозяин.

Стоявшие в дворике Куколок люди замерли. Тарик застыл с прижатым к мрамору лбом: он не получил разрешения подняться и оставался неподвижен — только острые когти на скрючивающихся пальцах чертили полосы по плитам пола.

И тут вперед вышел Яхья ибн Саид.

— О мой халиф, — и астроном почтительно склонился перед Аммаром.

И, видимо, случайно наступил правой ногой на длинный рукав белой накидки Тарика, пригвоздив коленопреклоненного самийа к полу.

— Говори, — мрачно разрешил Аммар и сел обратно на подушки.

— Я составил гороскоп девушки, о которой ты меня спрашивал, о мой повелитель.

— Ну-ну? — оживился молодой халиф.

— Вот что я вычислил по таблицам Гур-гани, о светлейший повелитель. Когда я внес год, месяц, день и час рождения девушки в таблицу, я увидел, что в момент ее появления на свет куспид Первого дома находился в восьмом градусе, то есть в первом декане знака Девы, что, по мнению астрологов, означает постоянство. Другое заключается в том, что Дева — это земной знак, а неподвижность — свойство земного элемента. Таковы указания на незыблемость трона верховной власти и прочность престола Халифата. Более того, Меркурий, управитель Асцендента Девы, в момент ее счастливого рождения располагался около Большого счастья, Юпитера, а Меркурий — это планета, которая приносит удачу, и большую удачу. Венера, Малое счастье, находится в доме Меркурия, а Меркурий — в ее доме, в Весах. Он означает ученость, знание, предприимчивость и острый ум; он находится одновременно во втором от Асцендента знаке Зодиака и во Втором доме, который связан со средствами обеспечения и поддержания жизни. Я полагаю, что это прекрасный гороскоп для принцессы алькова счастья и избранного занавеса паланкина чести.