Татьяна Гуськова - Дети ночного неба

Воздух над воротами замерцал, раздалось хлопанье крыльев, и на ворота приземлился сияющий золотой дракон. Посидел несколько мгновений, кроша могучими когтями камень, потом его полупрозрачные перламутровые крылышки затрепетали, длинное тело свилось кольцами, и на воротах оказался — Император.

Преображение дракона не походило на наши, и он, в отличие от обычных оборотней, был одет.

Солдаты, ошеломленные появлением дракона, теперь и вовсе застыли. Стало так тихо, что было слышно, как в какой-то далекой деревне кричит петух.

— Воины, что вы здесь делаете?! Кто привел вас сюда?! — я не сомневалась, что звонкий голос Императора расслышали все.

— Ух ты! А я думал, дракон был настоящий! — раздалось негромко над моим ухом.

Я резко обернулась.

— Мэйо! Ты что здесь делаешь?!

— Я проснулся, а вокруг никого нет. Вышел посмотреть, где все. А тут такое! Ой! Смотри! — мальчик тыкнул пальцем вниз.

Солдаты расступались, освобождая дорогу к тому самому островку богатства. Но и богатые всадники, окружавшие полководца, спешно заставляли лошадей пятиться прочь. Вскоре всадник на вороном коне остался в гордом одиночестве.

— Ширан Кхэнш, я не давал вам приказа нападать на крепость.

— Но я думал, что здесь аднцы! — там, где Император говорил спокойно, военному министру пришлось кричать, чтобы его расслышали.

— Вы могли послать разведку. А вместо этого чуть не уничтожили моих верных подданных.

— Это оборотни-то верные подданные? — хмыкнул Ширан, но тут же осекся, вспомнив, кем только что был сам Император.

— Да, Ширан. Зачем ты хотел напасть на моих верных подданных? Зачем нападал на них раньше? Это ведь по твоему приказу клан Шевер напал на клан Каеш, по твоему приказу был убит глава клана Тайри.

И тут военный министр сорвался:

— Они все должны умереть, чтобы ходы закрылись! Империя должна быть защищена!

— А на что же мне тогда армия? — спросил Император. — Ведь это она нужна для того, чтобы защищать Империю. И вы, потомок многих великих воинов. Я помню, какую доблесть вы проявляли на поединках.

Мэйо высвободился из-под моей руки и вдруг запрыгнул на парапет, пробежался по нему, остановившись рядом с Императором. Вот сейчас оступится на скользких камнях! Сердце замерло. Я чуть не кинулась следом, но Император жестом остановил меня.

А Мэйо начал читать стихи:

Воин я, и Герой!

Друг мой —

Двуручный меч.

И ты, злодей, берегись!

Голова твоя скатится с плеч.

Я силен и умел,

Ни перед кем не гнусь!

И не узнает никто о том,

Что в душе я всего лишь трус.

Даже с ворот было видно, как побагровел от ярости военный министр. Он выхватил свой меч, действительно двуручный, фамильный меч Кхэншей, а потом вдруг свалился с коня. Позже мы узнали, что его хватил удар. Вот так маленький мальчик одним стишком победил злодея. Многие потом говорили, что славный потомок многих поколений шакья не смог пережить такого страшного оскорбления, но мы-то знали, что Мэйо оказался совершенно прав. Все безумства Ширан Кхэнш творил именно из трусости, а больше всего он боялся, что императорской армии придется сражаться с аднцами.

Глава 16

Император обернулся ко мне.

— Ну что, Чиа. Пустишь меня погостить в свою крепость?

— Конечно, ваше императорское величество, — я запоздало склонилась перед правителем, но голова тут же закружилась, не удержавшись на ногах, я упала на колени, а потом и вовсе повалилась на камни.

— Чиа! — Император и Мэйо спрыгнули с парапета и помчались ко мне, но первым подоспел Шангар, принявший промежуточное между человеком и барсом состояние. Он помог мне сесть, потрогал лоб, щеки.

— Да у нее жар! Чиа, ты вся горишь.

— Да? — вяло удивилась я, чувствуя, как зубы начинают стучать от холода. — Странно, а я так замерзла.

Шангар поднял меня на руки, сама бы я вряд ли сейчас смогла идти, голова раскалывалась, предметы казались странно расплывчатыми.

— Я попробую найти лекаря, — сказал Император. — При армии наверняка должно быть несколько.

Я хотела его остановить, сказать, что это может быть очень опасно, но не успела, он уже убежал, только напоследок мелькнули перед глазами золотые, как чешуя дракона, волосы. А больше я ничего не помнила, кроме кошмаров. Мне мерещились: Риддин, приходивший к моей постели; Огонек, тихонько хнычущий где-то рядом; Тайри, превращающаяся в Шаванси. Еще я бесконечно выбирала. Выбирала между Мэйо и Империей, между Риддином и Императором, между долгом и долгом, между долгом и собой, между чувствами и совестью.

Но вот однажды все это закончилось — я открыла глаза и столкнулась взглядом с Мэйо. Мальчик вздрогнул, а потом закричал:

— Она очнулась! Она открыла глаза! — и убежал куда-то.

Через несколько мгновений комната оказалась переполнена, а я решила, что кошмар продолжается — здесь были и Шаванси, и Риддин, и Огонек, и Шангар. Впрочем, Шаванси почти сразу всех выгнала.

— Ну что прибежали, ну что столпились?! Ей покой нужен!

Дочь богини помогла мне сесть, опираясь на взбитые подушки, напоила каким-то горячим отваром.

— Это мне не мерещится?

— Что? — прохладная ладонь Шаванси легла мне на лоб.

— Мэйо сказал, что Огонька и Риддина убили.

— Огонек — оборотень, на нем все зажило почти мгновенно, а Риддина больше оглушили. Повредили бок и плечо, но не сильно. Вот Сура да, погиб. Они с Гэльраном убили друг друга, так и лежали рядом, обнявшись, как братья. Мы долго искали вас с Мэйо, никак не могли понять, куда вы могли деться. Сначала решили, что аднцы вас убили, но тел не было, потом — что разбойники взяли в плен, в надежде на выкуп.

— Но ведь ясно же, что Горад хотел использовать меня как ключ к воротам! — возмутилась я.

— Извини, мы тогда особой ясностью мышления не отличались. Это потом уже, когда разбойники ушли из города… Извини, — дочь богини опустила голову.

— Ну что ты. Только… Кольца Оборотня ни у кого не оказалось. Значит, настоящий виновник не найден.

Тут Шаванси, загадочно улыбнувшись, сделала неуловимое движение руками, и на ее раскрытой ладони оказался перстень из серого металла. К ободку кольца был приделан небольшой круг, украшенный десятью крошечными мечами, их острия сходились в центре круга, а в навершиях переливались разноцветные камни, бросавшие на лицо девушки разноцветные блики. Из-за этих отсветов казалось, что у Шаванси беспрерывно меняется цвет радужки и форма зрачка. Работа необыкновенно тонкая, прямые мечи как настоящие, с лезвием, гардой, рукоятью. И каждый украшен камнем своего цвета.