Юлия Фирсанова - О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем

Предупреждая готовый разгореться из-за пустяка конфликт, Элия успокаивающе положила руку на голое колено брата, у которого из одежды оставалось лишь нечто среднее между черной набедренной повязкой и килтом. Улыбнувшись, принцесса иронично заверила принца:

— Не переживай чрезмерно, дорогой, о моем давно утраченном целомудрии. Благодаря буре мы все отныне знакомы столь тесно, что никакой новизны в тактильных ощущениях не предвидится. Да и выбор по части кавалеров у меня не велик. Все три джентльмена такие грязные и заросшие, что о развлечениях даже думать не хочется, не то что воплощать идеи в жизнь.

Мелиор, всегда чрезвычайно щепетильный в вопросах гигиены, испустил глубочайший вздох, отражающий всю бездну его сожалений о собственном неподобающем виде, и кивнул. На сей раз даже вечно стремящийся возражать всем по поводу и без повода Элегор забыл о необходимости поспорить с Элией насчет того, что его она может вычеркнуть из короткого списка потенциальных любовников. Пыль пустыни несколько усмирила дух противоречия бога и заставила мысленно согласиться с принцессой. Какой к демонам секс, помыться бы! Навязчивые мысли об озерах ледяной воды, хлещущих ливнях и каскадах водопадов не оставляли герцога практически с первых минут пребывания в пустыне. Парень самозабвенно любил воду в любых, желательно как можно больших, количествах и как можно более низкой температуры. Уж лучше бы их забросила в какие-нибудь высокогорные ледники! Там хоть лазить интересно и пейзаж разнообразнее.

Кэлберт, слушая принцессу, тоже кивнул и удрученно поскреб пятерней подбородок, густо заросший темной щетиной. Пират пытался некогда в юношеские годы отращивать усы, для придания своему облику большей мужественности, но нашел, что кожный зуд и застревающие в растительности крошки куда хуже, чем молодость. Кэлберт наплевал на эффектность и побрился. С тех пор минули годы применения стойких заклятий препятствующих появлению бороды и усов. И теперь корсару снова чертовски мешала эта растительность, от которой он, так и не успев толком притерпеться, успел основательно отвыкнуть. Мужчина завистливо поглядывал на Мелиора и герцога Лиенского, щеки которых оставались такими же гладкими, как попка младенца, и недоумевал, как им это удается. В конце концов, пират не вытерпел и задан интересующий его вопрос.

— Примесь эльфийской крови, — беспечно пожал плечами Элегор, избавленный предками от борьбы с излишней и неуместной растительностью.

А Мелиор, взяв на себя роль наставника, прочел брату-пирату целую лекцию о том, что, давно разуверившись в надежности заклинаний 'для бритья', имеющих обыкновение отказывать в самый неподходящий момент, использует лишь натуральное запатентованное цирюльниками средство. Данная смесь составляется из редких травок мира Тьюис. Однократное нанесение на кожу лица ароматной пасты из маленьких голубых цветочков, произрастающих в высокогорье, избавляет от неэстетичной поросли сразу на несколько десятков лет. И единственной необходимостью для пользователя сего чудного средства является обязанность точно помнить о времени повторного применения. Пират со вниманием выслушал аристократа и взял ценную информацию себе на заметку. Элегор, впрочем, тоже намотал сведения на несуществующий ус, решив обязательно раздобыть этой пасты и использовать ее для какой-нибудь проказы. Мысленно вообразив горькие стенания лысого, как коленка Энтиора, герцог расплылся в мечтательной улыбке.

К слову, Мелиор, взяв на себя роль прогнозиста-синоптика, оказался прав. К ночи и впрямь похолодало гораздо сильнее обычного. Палатка в качестве общего туристического мешка, пришлась как нельзя кстати. На сей раз, конечно, боги не стали забираться в нее с головой.

Потеснее прижавшись друг к другу для лучшей сохранности тепла, чтобы не расходовать лишней, такой драгоценной в мире без пищи энергии, они уснули. Часовых перестали выставлять после первых двух ночей бдения. Убедившись, что никто живой в Мире Пустыни не шастает не только днем, но и ночью, команда посовещалась и решила не тратить времени понапрасну. Чутье явственно подсказывало богам, что они одиноки в пустыне и, как показали дежурства, этому ощущению, пусть и не подкрепленному магическими способностями, вполне можно было довериться.

В самом глухом часу ночи обыкновенно чуткий сон Мелиора был потревожен. Он неожиданно выскользнул из череды призрачных видений в реальность. Лежа на спине, полуприкрыв глаза от слабого света луны, принц прислушался к тишине окружающей ночи, гадая, что могло разбудить его. Спустя несколько мгновений рядом с ним раздался еле слышный жалобный звук, и принц понял, что стонет сестра. Встревожившись, мужчина перекатился на бок и, кончиками пальцев бережно тронув Элию за плечо, прошептал:

— С тобой все в порядке, дорогая?

Не просыпаясь, та застонала снова. Тогда Мелиор, оставив всякую тактичность, тряхнул сестру посильнее, чтобы наверняка разбудить ее, освободить от оков навязчивого кошмара. Бог добился своего. Проснувшись, принцесса резко открыла глаза, и мужчина изумленно отшатнулся от неистового взгляда Элии. В нем были безнадежная мука загнанной лани и торжество хищника, настигающего добычу. Ужас и голод одновременно.

Справившись с секундным замешательством, Мелиор отвел глаза и вновь повторил свой вопрос:

— С тобой все в порядке, милая? Ты стонала во сне. Приснился кошмар?

— Да, Мелиор, кошмар, — потирая лоб, пробормотала принцесса, ухватившись за подсказку брата, и добавила. — Спи, не волнуйся, я пойду, поброжу неподалеку, развеюсь.

С этими словами богиня тихо, чтобы не беспокоить спутников, выбралась из-под 'одеяла' и быстро растворилась в ночи. Мелиор тихонько вздохнул и приготовился бодрствовать.

'Демоны', одолевающие бога — его личная проблема, с которой тот должен справляться самостоятельно. К этой мысли принц привык с раннего детства, и теперь не считал возможным надоедать сестре своей докучливой опекой, опасаясь, что она может счесть подобное поведение грубым.

О слабостях в Лоуленде говорить не принято. Страхи и тревоги бога — изнанка его души, куда не допускаются посторонние, пусть даже близкие родственники. У Элии крепкая психика, сестра подышит свежим воздухом и вернется, оставив воспоминания о кошмарах среди песка. Нет никакой необходимости идти за ней. Все, что он может сделать, это подождать возвращения Элии и убедиться, что все благополучно.

Такими благоразумными доводами успокаивал себя Мелиор, пытаясь расслышать в ночной тиши легкие шаги сестры, шелест песка под ее ногами. Неизвестно, сколько бы еще продлилось тщетное ожидание бога, если б не подал голос проснувшийся от тихого разговора родственников Кэлберт. Пирату не было никакого дела до тонкостей семейного и божественного Лоулендского этикета. Короткий обмен репликами между братом и сестрой потревожил его обыкновенно крепкий сон.