Ричард Байерс - Нежить

Внезапно с земли в склон находившегося ниже утеса ударил разряд белой молнии — южане вступили в бой. С этого момента все стало ещё запутанней и опаснее. Наконец в самый последний момент ему удалось заметить место, где дорога чуть выдавалась в сторону одного из утесов. Окаймлявший эту площадку низкий и неровный каменный порожек пригодится для того, чтобы лучников не задели летящие снизу стрелы и не спихнули через край идущие позади товарищи.

— Сюда! Сюда, ублюдки безродные, сердца куриные! Сюда идите!

Его воинам пришлось проталкиваться сквозь толпу, но постепенно по одному или парами они подходили к нему, выстраивались в линию и натягивали тисовые луки.

Он пересчитал их, чтобы убедиться, что все на месте, обнаружил, что одного воина не хватает, но с этим сейчас ничего нельзя было поделать. Натянув свой собственный лук, он окинул взглядом воздушное пространство, отделявшее его от лежащих внизу земель. Наездники на грифонах, решил он.

— Стреляйте в грифонов!

И тут до него донесся сдавленный вопль. Краем глаза он заметил, как один из его лучников перевалился за край парапета и исчез.

Повернувшись, он увидел, как темный призрак вонзает свою нематериальную саблю в тело второго орка. На миг он выглядел копией этого орка, а затем превратился в мужчину с крючковатым носом и длинной бородой. В его руке возник круглый щит, а искривленное лезвие стало прямым.

Застыв на месте, Харл поначалу не смог сообразить, откуда он тут взялся. Но затем он заметил, что нематериальные ноги призрака были погружены в землю. Возможно, он прятался в скале.

Призрак сразил ещё одного стрелка, и к Харлу вернулась способность действовать.

— Некромант! — проорал он. — Нам нужен некромант! — Но ни один Красный Волшебник не ответил на его призыв.

Ещё один орк погиб. С пересохшим ртом Харл осознал, что, кроме него, некому спасти остальных его лучников. Из них только он один владел зачарованным клинком и, следовательно, имел хотя бы слабую надежду уничтожить этого призрака.

Бросив лук, он вытащил саблю, проорал боевой клич и ринулся в атаку.

Отступив в сторону, призрак ударил его в бок. Харла пробрал могильный холод. Он пошатнулся, и край парапета ударил его чуть ниже колена. Перевалившись через него, орк рухнул вниз.

Ужасающий воин больше не помнил имени, которым его называли при жизни. Иногда он даже забывал, что оно у него вообще было. Но — по–своему — он все ещё понимал законы войны и знал, что вместе со своими товарищами сильно рискует, мчась на стену вражеских выставленных копий и сомкнутых щитов.

Но ему было все равно. Он не ведал страха. Он хотел лишь убить или быть убитым — любым способом удовлетворить пожиравшую его хладную иррациональную жажду, единственную страсть, что теперь им владела.

Летевшие со всех сторон стрелы вонзались в серую иссохшую плоть зомби, и некоторые из них падали. Размахивая пылающими цепями, священники взывали к своему божеству, и пламя охватывало других мертвецов.

Не обращая внимания, что их ряды редели, остальные продолжали свой бег. Ужасающий воин бросился на врага. К нему устремились острия копий, и, хотя он и был закован в броню, одно из них все же вонзилось в его тело. Но этот удар не смог его уничтожить, обездвижить или искалечить. Копье попросту проткнуло ему бок рядом с почкой, и ужасающий воин крутнулся, вырывая его из своей плоти.

И принялся крушить южан своим боевым топором. Они принимали его удары на щиты, но из–за его напора им приходилось потихоньку отступать назад, ломая линию строя, пока наконец в их рядах не появилась брешь. Ворвавшись в неё, ужасающий воин продолжил сеять смерть.

Двое пали от его руки. Сейчас, когда он очутился за линией защиты, легионерам оказалось не под силу с ним справиться, вдобавок их копья являлись не лучшим оружием для ближнего боя.

Но внезапно из темноты появилась черноволосая женщина с алебастровой кожей.

— Держать строй! — закричала она, обнажая вампирские клыки. — Я с ним разберусь!

Ужасающий воин попытался отрубить ей голову, но она успела пригнуться. В свою очередь её клинок подсек ему колено.

Боли не было — впрочем, как и всегда. Но внезапно одна нога перестала служить ему опорой, и он завалился набок.

Не успел мертвец упасть на землю, как её клинок уже размозжил его череп. Когда его сознание начало угасать, он услышал радостные вопли и осознал, что в первый раз за все время своего существования ему так и не удалось одержать победу в схватке.

Барерис пожалел о том, что многие воины Верхнего Тэя были избавлены от необходимости идти по дороге. Как и обычно, в войске Сзасса Тэма хватало и летающих существ.

Взмахнув крыльями, новый питомец барда, Танцор Ветра, взмыл над колыхающимся прямоугольным кожистым летуном, вцепился в нежить когтями и разодрал её на клочки. Сам Барерис даже не заметил приближения этой твари. Он был рад, что его питомец оказался более внимателен.

Внезапно с нависшей над ними скалы сорвалась ещё одно чудовище. Очертания темного силуэта этого существа были размытыми, и даже со своим обостренным зрением Барерису едва удалось различить во тьме черты его напоминавшего череп искаженного лица. Все находившиеся поблизости наездники сразу же оказались оповещены о появлении этой твари резким и громким воплем, и их охватил беспричинный ужас. Крылатые питомцы легионеров принялись разворачиваться и пускаться в бегство.

Усилием воли обуздав собственный страх, Барерис запел боевой гимн, чтобы очистить разумы своих товарищей и их грифонов. Но Танцор все равно не горел желанием приближаться к смертоносному крикуну, так называли подобных завывающих призраков, пока Барерис не укрепил его решимость тихим пением.

Когда они устремились к чудовищу, тот повернулся к ним, и на них обрушилась вся мощь его вопля. Барериса словно огрели молотом, уши барда пронзила боль, вызвав очередной приступ ужаса и растерянности. Обратившись к силе собственного голоса, он создал щит, чтобы оградить себя от этого, и снова обрел ясность мыслей, не поддавшись страху и безумию.

Через какое–то время, показавшееся ему вечностью, вопль смертоносного крикуна стих, не причинив вреда ни барду, ни его питомцу. Барерис пропел иное заклинание, и очертания их силуэтов смазались, и следом ещё одно, после чего шум битвы резко оборвался.

Он довольно редко накладывал заклинание тишины на себя, ведь оно лишало его возможности впоследствии пользоваться иной магией. Но за прошедшие десять лет он немало узнал о необычных прислужниках Сзасса Тэма из числа нежити, и ему было известно, что смертоносному крикуну тишина причиняла вред.