Анна Гурова - Дракон мелового периода

Высокие белые стены библиотеки я заметила еще издалека и обрадовалась неизвестно чему. Бормоча: «Так и знала», я вышла к знакомым воротам и в растерянности остановилась. Ворота были широко распахнуты, над дорогой висела пыль. Повсюду бродили рабочие в касках и оранжевых спецкостюмах. Из-за забора доносился шум дизеля. Вагончика "Феникса " больше не было. На его месте высилась куча земли. Подобные кучи виднелись повсюду. Поскольку на меня никто не обращал внимания, я подкралась к воротам и заглянула во двор. Там тоже бурлила деятельность: работяги с деловитым видом таскали туда-сюда какой-то непонятный строительный мусор и землю. Откуда бралась земля, скоро стало ясно – двор библиотеки был весь в ямах, как после бомбежки. Сама библиотека была по периметру огорожена веревкой с красными флажками. За флажками то и дело пробегали люди, с виду никакого отношения к рабочим не имеющие. Справа от библиотеки громыхал экскаватор.

«Библиотеку ломают по новой, что ли?» – поразилась я.

Какие-то рабочие с тачкой чуть не снесли меня с ног. Я увернулась, отошла в сторону и спросила у мужичка, ковырявшего лопатой кучу земли:

– Что тут творится?

– Вишь, пожарище расчищаем. – дружелюбно ответил мужичок. – Смотрела в новостях, про подземелья-то?

– Ага... пожарище. – тупо повторила я, глядя на библиотеку. – Какое еще пожарище?

– Да вот оно. – Мужик уверенно показал на белое здание – Говорят, здоровенная библиотека была, а ведь в одночасье дотла сгорела.

Я бочком отошла от этого психа, не вступая с ним в споры, и снова принялась наблюдать.

– Заворачивай! – донесся до меня вопль. Кричал один из людей, работающих за ограждением, обращаясь к экскаваторщику. – Не здесь копай! Левей заворачивай, к пепелищу!

«Да они тут все с ума посходили». – с изумлением подумала я и вернулась к мужичку с лопатой.

– То есть вы тут развалины раскапываете, – вкрадчиво обратилась к нему я.

– Угу.

– И как, выкопали что-нибудь?

– Копают-то ученые. – мужичок показал на людей «в штатском» за веревкой. – Академики, или как их там. А мы только место расчищаем да землю просеиваем, если они чего упустят.

Работа вокруг кипела. Похоже, народ пребывал в твердой уверенности, что расчищает развалины библиотеки.

Иллюзия, догадалась я. Снова навели иллюзию. Неглупо. А под шумок обследуют нижние этажи. Интересно, кто это такой сообразительный. Ученые... Неужели из Академии художеств? А откуда же еще?

Теперь мое внимание переключилось на людей за веревкой. Уж они-то должны были понимать, что работают не на развалинах. Как бы подобраться к ним поближе? Девочка, разгуливающая по стройплощадке, в которую превратился двор, привлечет к себе слишком много внимания. Я подумала, какие еще есть подходы к библиотеке, и вспомнила о старом тракторе, по которому перелезла во двор в прошлый раз. Отличный способ! Не теряя времени, я пошла вдоль забора к железной дороге, свернула налево по путям и вскоре достигла трактора. С июня он ничуть не изменился. Я влезла на забор и притаилась на нем, всматриваясь в лица бродящих за веревкой людей. Отсюда до дверей библиотеки было гораздо ближе, чем от ворот, и многих можно было неплохо разглядеть. Человек пять караулили какие-то ящики, другие выносили из вестибюля и клали на землю холстяные мешки. Караульщики покуривали и о чем-то болтали. Потом подошел мелкорослый пожилой дядька и начал визгливо на них орать. Я насторожилась; этот тип мне был определенно знаком. Ори он хоть чуть-чуть погромче, и я могла бы разобрать слова. Как бы подслушать их разговоры?

Пока я думала, из библиотеки появилось необыкновенное существо. Оно было настолько необыкновенным, что на него вытаращились даже караульщики. Больше всего оно напоминало гнома, покрытого густым слоем ржавчины. У существа была оранжевая кожа, костюмная пара морковного оттенка и всклокоченная красная борода. Тощий дядька, ругавший караульщиков, замолчал, хихикнул и громко спросил:

– Где это вы так перемазались, Теобальд Леопольдович?

Забыв об осторожности, я соскользнула с забора и поползла через заросли лебеды к библиотеке. К счастью, двор тут изрядно зарос, и меня бы никто не заметил, даже если бы я просто шла пригнувшись. Когда голоса стали слышны громко и отчетливо, я свернулась под раскидистым чертополохом и стала слушать.

– ...Самая настоящая философская сера, adamas. Тонкий красный пепел, в точности, как описано в «Четвертом Ключе» у Валентина. – раздраженно говорил Хохланд.

– Откуда там взяться философской сере? – с сомнением произнес смутно знакомый голос.

– Если не верите глазам, Андрей Михайлович, так понюхайте... А я говорю, понюхайте! Теперь убедились, что это не ржавчина?

– Откуда на пятом ярусе взяться философской сере? – повторил тот же голос.

– Вот и я вам говорю – откуда? А все оттуда же...

Осторожно раздвинув колючие ветки, я выглянула из-за чертополоха. Хохланд стоял ко мне спиной, сверкая кроваво-рыжей лысиной. Он был весь вымазан, как я поняла, в том самом красном пепле, которым был покрыт пятый подземный ярус. Дядька, стоящий напротив него, – невысокий, седой, с римским орлиным носом, блестящими серыми глазками и властными манерами, – был мне определенно знаком. Если не подводили память и зрение, я видела его в баре «Скептик». Именно ему Джеф продавал украденные из библиотеки книги.

– Помните бурю? – спросил Хохланд, тщетно пытаясь отряхнуть костюм. – На прошлой неделе, ночью в среду...

– А как же. – буркнул его собеседник, закуривая сигарету. – У меня в Токсово с крыши сорвало флюгер – кованый дракон, авторской работы – так, представляете, до сих пор не могу найти. Соседей спрашивал, все без толку. А как поживает ваша знаменитая лаборатория? Ее не унесло?

– Не об этом речь. Помните, я сразу, следующим утром сказал, что эта буря непростая?

– Да-да. – подхватил седой дядька. – Вся академия восхищалась вашей прозорливостью. Мне потом говорили, что в доменах такое творилось... Кто же это так неаккуратно поработал с реальностью? Небось кто-нибудь из ваших дипломантов нахулиганил...

– Я вам еще раз повторяю, что это не хулиганство. – раздраженно прервал Хохланд. – И не случайность. К сожалению, мы так и не смогли выяснить, что именно случилось и где, но последствия свидетельствуют о том, что имел место Opus Magnum – великое и таинственное превращение неживого вещества в живое. Философская сера в библиотеке – это следы все той же цепочки. Кто-то за относительно короткий промежуток времени – не более часа по моим расчетам – трансформировал огромный пласт неподготовленной сырой материи, совершенно не заботясь о последствиях, а потом. – Хохланд от злости повысил голос. – куда-то его спрятал!