Игорь Ковальчук - Клановое проклятие

– Если кто-то из присутствующих знает какую-то причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут вступить в брак, пусть скажет об этом сейчас, – мягко проговорил священник. Он улыбался новобрачным и даже не смотрел на остальных присутствующих. Произнесенное было лишь формальностью.

Но в этот миг в проход между скамьями шагнул человек в длинном плаще с капюшоном, и под сводом храма прозвучало:

– Я знаю.

Изумление сковало все три нефа, ко входу обернулись все, кто сидел на скамьях, кое-кто даже привстал. Незнакомец медленно шагал по проходу, и шаг его, несмотря на высокие сапоги, был совершенно беззвучен.

– Каковы же причины? – удивился священник. По традиции он обязан был спросить, даже если это была всего лишь чья-то шутка.

– Эта женщина уже состоит в законном браке, – ответил тот же голос.

Вернон слегка побагровел. Но непонимание владело и его душой – так поняла молодая женщина, взглянув жениху в лицо. Она ничего не понимала, но почему-то едва могла оторвать взгляд от странной черной фигуры, и то ненадолго.

– С кем же? – сурово спросил священник.

Незнакомец медленно поднял руки и толкнул назад капюшон, открывая лицо.

– Со мной, – холодно произнес Руин.

Катрина вскинула голову. Вернон рядом с ней отшатнулся так, что можно было подумать – он сейчас завалится на спину. Но молодой женщине не было дела до Вернона. Она смотрела в лицо своего мужа – осунувшееся и неподвижное, холодное лицо, но, несомненно, это был его облик, его, только его. Белый от ужаса Вернон, шатаясь, нырнул за спину своей несостоявшейся жены и бросился к боковой двери, теряя по пути белый букетик из петлицы.

Руин шагнул к Катрине, властно подхватил ее на руки и понес вон из храма.

У Катрины кружилась голова, и в какой-то миг ей показалось, что она не в себе. Возможно, этому ощущению помогло то, что от Руина никак не пахло живым мужчиной, а – холодом, чем-то вроде снеговой воды, только-только натопленной в ладонях, влажным сукном и сапожной кожей. Она даже испугалась и, высвободив руку, коснулась его щеки. Щека была теплая и тоже слегка влажная, но на ощупь вполне человеческая.

А вокруг уже не было города. Сперва по сторонам тропы, в которую превратился обычный асфальт, встали стволы столетних сосен, а потом и они пропали – вместе с тропинкой. Вокруг развернулась степь, но лишь на пару мгновений. Степь сменила пустыня, где было жарко, как в накаленной печи, и молодая женщина буквально задохнулась от зноя, но следом Руин шагнул в какие-то джунгли, где было почти так же жарко, но к тому же еще и влажно, и расшитые жемчугом и серебряной ниткой манжеты на платье Катрины мигом отсырели.

Следующий шаг мужчина сделал на высокий берег реки, и в лицо Катрине, покрывшееся мелкими капельками пота, ударил прохладный сладостный ветер, пахнущий цветами и зеленью и свежей водой, к которой так и хочется приникнуть, и пить, пить… Руин остановился в траве по колено, постоял и осторожно опустил Катрину на землю, как она была – в белом платье, безжалостно примяв длинную фату с вуалью. Посадил, как маленького ребенка, не способного выбрать местечко самостоятельно.

Усадил – и сел напротив, подобрав под себя ноги. Она в первый раз взглянула в его глаза и увидела два страшных провала в ничто, два осколка внемировой тьмы, на которой зиждется Вселенная. Страшно было утонуть в этой тьме, но и нельзя было в нее не погрузиться, стоило лишь подольше посмотреть в эти страшные глаза. Катрина вздрогнула и замигала часто-часто, будто надеялась таким образом защитить свою душу от его взгляда и не пропасть в нем. Она побелела, и страх проник в каждую клеточку ее тела. Молодая женщина вдруг засомневалась, что перед нею и в самом деле муж.

Он молчал и смотрел на нее без какого-либо выражения.

– Руин… – слова застряли в горле Катрины, голос не повиновался. Не надо было оказаться слабодушным, чтобы потерять себя под таким взглядом, достаточно просто уметь бояться за себя, за свое сознание и волю. – Руин, я… Я никогда бы не решилась… Я думала, ты… Я думала, я видела, как ты… погиб…

Мужчина с трудом отвел в сторону взгляд, и женщина вновь увидела, что это ее муж, и никто другой.

– Да, я был мертв, – равнодушно и вместе с тем с усилием произнес он. Голос его был ниже, чем помнила Катрина, но, несомненно, его голос. – Был.

– Но… как же это? – Катрина открыла рот.

– Трудно объяснить. Может, эксперту-магу я смог бы в двух словах объяснить, что со мной произошло, но не тебе. Если проще – меня пытались убить весьма необычным, нетрадиционным способом, и именно потому им это почти удалось. Я не знаю, сколько времени прошло, но понимаю, что довольно долго просуществовал в странном состоянии, в полном сознании, но не мог вернуться. Я был далеко, – он вновь взглянул на Катрину, и женщина заметила, что в его глазах появилось что-то живое. – Но я видел тебя.

– Ты… видел?

– Да, – Руин помолчал. – Я знаю, почему ты была вынуждена согласиться на эту свадьбу. С этим бандитом я еще поговорю. Позже.

Катрина опустила голову, и слезы закапали на шелк платья. Ее отпускало дикое напряжение последних дней, молодую женщину начинало трясти, стало холодно. Она чувствовала, что еще немного, и у нее начнется истерика – такое бывает, когда внезапно отступает смертельная опасность, все заканчивается хорошо, и человек наконец до самого конца понимает, чего он сумел избежать. Мужчина даже не попытался обнять ее, успокоить, он смотрел в сторону, и по его лицу проходила судорога за судорогой.

– Прости меня, пожалуйста, – произнес он. – Мне очень трудно сейчас.

– Но я же видела… В тебя попало заклинание, и ты… Тебя испепелили.

– Тело – да. Почти. Я же говорю, трудно объяснить, – он вдруг потянулся и с усилием сглотнул. – Мне трудно. Я будто заново родившийся. Я вырвался из абсолютной тьмы в мир, и теперь слепну, глохну, и все одновременно… Меня оглушают ощущения, – Руин выпростал из-под плаща ладонь. Она казалась слишком белой, почти прозрачной, болезненно-восковой. – Прости, родная. Тебе придется терпеть это, а может, привыкнуть и к новому мне. Мириться с какими-то странностями новорожденного. Я постараюсь вернуться к тому, что было прежде, но ничего не могу обещать… Не возражай мне, послушай, – сказал он, хотя Катрина пока еще не решилась даже рта открыть. – Если ты решишь, что со мной новым ты жить не можешь, я отпущу тебя. Не сейчас. Только тогда, когда нашему сыну уже будет двадцать лет.

– Я не хочу от тебя уходить, – в голос зарыдала молодая женщина. Она кинулась на шею к Руину и повисла, прижимаясь, дрожа. Он не сразу обхватил ее, но когда обхватил, вздохнул с облегчением и аккуратно прижал губы к ее волосам, которые показались ему такими ароматными, что кружилась голова. – Я тебя люблю. Я люблю тебя, Руин… Я люблю…